Александра Смирнова - Павший ангел
— Угу, — ответил Оз. — Я знаю, что делать. И вас научу. Я же здесь только на первые три дня, а потом с Домингой будете сидеть вы, по очереди, наверное.
— Нет, она. Лия.
— Ну, раз Лия, так Лия. Я же буду наведываться раз в три дня, может чуть чаще.
— Там все в порядке? От твоего коллеги я ничего толкового не дождался, только одни лишь перспективы, да и то только худшие.
— Лег, а лучших нет. Это треклятая гематома может стоить ему прошлой жизни.
— А крылья?
— Кости мы срастим, а вот с нервами на левом крыле может и не заладится. Мы, может, и можем управлять тонкими материями, но новые нервы выращивать не умеем. Можем ускорять процессы, но исцелять так — это невозможно.
— Но летать он будет?
— Если не все нервы сожжены, то да.
— О, Боже, помоги, — прошептал Легор.
— Да ладно. Эл же везунчик! Все будет хорошо.
— Я надеюсь.
— Та-ак! — внезапно сорвался Оз. — Ну-ка прекратили этот похоронный тон! Япона мать, Лег, это же не конец света! Эл живой, мирно спит через стенку от тебя, а через несколько месяцев его раны заживут, и он опять будет бегать по лужам под дождем с бешеным криком, смущая прохожих.
Лег рассмеялся, вспоминая один такой момент. Мало кто из оперативного отдела мог похвастаться умением как ребенок радоваться простым вещам. Да, Доминга мог это делать, он мог прямо на улице подхватить на руки незнакомого человека и закружить его, крича "Жизнь прекрасна!". Как правило, по началу его пугались и обзывали ненормальным, но эффект это действо имело: люди верили, что жизнь действительно прекрасна, насколько бы плохо у них не были дела. К Доминге тянулись дети, называя его "крылатым дядей". Видите ли, человеческие дети тоже воспринимают мир тонких материй, то есть, магию, и скрыть от них отличия вроде крыльев и острых ушей невозможно. Дети просто верят в волшебство искренне и безвозмездно, и поэтому оно им откликается. Обычно, если такая вера исчезает, дети теряют способности к магии после восьми лет.
— Да, ты прав, — тряхнул головой ангел. — Что-то я действительно нюни распустил.
— А то! — усмехнулся Оз. — сидишь тут, весь такой важный-преважный, надутый, как шарик, бровки нахмурил, а в глазах грусть и боль всего еврейского народа. Страдалец, ё-моё… Лег, а что за оборудование привезли?
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Я же не могу быть в курсе всего, что твориться в городе!
— Еще как должен, — возразил Оз. — В конце концов, ты же главная шишка в этом городе!
— Главная — мэр города, — чуть смеясь, ответил Легор.
— Не суть важно. Мэр — лишь человек, а ты… Ты…
— Ну?
— Ты это ты! Не придирайся к словам! Легор! Ты у нас глава корпуса, и должен знать, что там происходит! Я уже не говорю о более важных постах, которые ты занимаешь…
— Ой, завелся, а! Прямо как юла, на месте, но с такой скоростью! Оз, я же сказал, что не знаю, что завезли, вот утром мне доложат, и я тебе скажу.
— Ну-у! Утром мне главврач все доложит.
— Тогда в чем проблема? Оз, ну что ты прикопался?
— Сам сказал — сменим тему, сменим тему!
— Лучше поговорим…
— Ну о чем? О модернизации Черных ястребов?
— Да хотя бы об этом!
— Ну и хорошо! Еще кофе сделай, — мгновенно перешел на спокойный тон Оз, хотя секунду назад чуть ли не кричал, как и Легор. Ангел встал за кофе, быстро остывая от приступа ярости. Вот как с ним общаться, с этим Озом? Да он не выносим, хуже только Лерс, пожалуй! Но все же Оз хороший друг, в этом ему не откажешь. Демон приходился Легору достаточно близким другом, чтобы знать все привычки и особенности поведения ангела, а хорошая ссора быстро приведет Легора в чувство — и душу отвели друг на друге, и настроение поднимется, и обидеться друг на друга не могут, не за что по сути дела. Все живут долго, счастливо, и расходятся по домам.
— Техники хотят создать защиту для костюма, — начал Лег. — Мол, если сделать стальные или металлопластиковые вставки, то увеличится прочность и защита от Темняков. Да и от архангелов заодно. Вот только любая вставка, хоть сколь тонкой она не была бы, мешает быстрым передвижением, а от таких гибких вставок защиты не будет. Вот техники и ломают мозги над этим. Есть еще одна новинка. Опытный образец оружия против темняков. На вид, как лазер из фантастических боевиков. Знаешь, ведь обычные капсулы с концентрированной и сжатой энергией одноразового использования. А эта штука имеет форму обычного пистолета, только стреляет той же энергией. Подробного устройства не знаю, но принцип действия понятен. Говорят, энергия, выпущенная таким способом, сможет проникать сквозь плоть, напрямую поражая темняка. Это было бы просто здорово, но мне в это не верится.
— И почему? Я еще двести лет назад не верил, что смогут создать покрытия для лезвий, которое бы сохраняло преломленный свет. И что сейчас? Да без этого покрытия нож, кинжал или меч ни одному оперативнику не дадут!
— Тут ты прав, конечно. Может, и сделают такую вещь, кто знает, но это будет еще не скоро. Если помнишь, покрытие для лезвия разрабатывали почти триста двадцать лет, а ткань для наших костюмов почти четыреста, пока довели до ума.
— Ну, время-то у нас есть!
— Время — самое ценное, что может быть, — задумчиво проговорил Легор.
— Согласен. Порой мне становиться жалко людей, ведь они так мало живут, так мало могут увидеть, но так многое должны успеть!
— Зато они могут выбирать. А мы, как не крути, выбираем все варианты.
— То есть?
— Ну, вот смотри. Допустим, стоит человек у развилки, он должен выбрать, куда пойдет. Он знает, что больше к этой развилке не вернется. И этот выбор меняет его жизнь. А мы, как я недавно понял, что бы не выбрали, рано или поздно, вновь вернемся на это место, и выберем другой путь. Наша жизнь не одна извилистая дорога, как дорога человека, как путь через лабиринт. Наша жизнь похожа на плетение макраме, или на ветвистое дерево, если бы каждая веточка соединялась с другой в конце. Понимаешь, Оз, мы проходи все пути, ведь наша жизнь необычайно долгая. Может, так и задумывал Создатель? Я не знаю. С одной стороны — сделать выбор это очень прекрасно, значит иметь власть над своей судьбой; с другой — это сожаления и сомнения. Мы же выбора как такового не имеем — какая разница, где, например, Доминге жить, в Летающем городе или с нами, если в любом случае он будет помогать людям? Мы тоже делаем выбор. Но на жизнь он не влияет, так как выбор человека. Я вроде тоже привязан к Земле, сделал один раз выбор — ушел из восстания, хоть и не сдался, но ушел, а сравнительно недавно вновь встал перед этим выбором: сдаться или продолжить. Вот только тогда я выбрал закончить жизнь там и начать здесь, а сейчас, как и Доминга, повторно выбрал продолжить, но и тут, и там. Его выбор — он и мой тоже, и гораздо больше мой, чем его. Я ведь его направляю.
