Наталья Колпакова - Лучший из миров
У-зур-па-тор!
Просто-напросто император Саора был узурпатором. Конечно, никто не посмел бы сказать этого вслух, ни ближние, ни дальние. Двух ненормальных, которые посмели, он самолично сплел в одно двухголовое существо наподобие мифологических чудовищ, предварительно нарезав лоскутами. Но… Себя-то на ремни не нарежешь. Впервые за всю историю Первого мира – не считая разве что мифологических времен – им правил узурпатор. Совершенно, заметьте, законный. Последний отпрыск младшей, в незапамятные времена отпочковавшейся ветви императорского рода, единственный реальный претендент на трон. Сложная была многоходовка… Но об этом после. Дурман малость рассеялся, в голове разветрилось, и император Саора, скорчив приличествующую случаю отрешенную физиономию, погрузился в церемониальную скуку.
Дом нашли не сразу, пришлось поколесить по странно безлюдным дворам среди одинаковых обветшалых панелек. Он подогнал машину вплотную к подъезду, и Тейю, кутавшаяся в его куртку, проскользнула на темную лестницу. К снятой час назад квартире Дан подходил спокойно, не сомневаясь, что она пуста, скучна и безопасна. Инстинкт уверенно молчал, как сытый удав. Втолкнув пленницу в крохотный предбанничек и торопливо захлопнув дверь, Дан заерзал в поисках выключателя. Моментально уперся в какую-то другую дверь, что-то снес плечом, обо что-то другое приложился локтем… М-да, отвык в своих хоромах… Тихий щелчок, Дан развернулся на пятках – демони-ца пугливо жалась в углу, и ее маленькая лапка еще лежала на выключателе. Тут и слабенькая лампочка затеплилась прямо у него надо лбом, и щель прихожей определилась в деталях. Драный дерматин входной двери под фанерной притолокой, угрожающе топорщатся провода оборванного звонка. Защита никудышная, но он же не собирается держать здесь оборону. Направо сразу узкий простенок со сваленными пустыми коробками и кучей ни на что не годных деревяшек. Налево зеркало и вешалка, которую никто не назвал бы антикварной. Прямо – дверь в санузел, судя по неумолчному реву бачка. Дан примерно представлял себе внутренность помещения: унитаз, квадратное корыто с загогулиной душа и раковина размером с кастрюлю, сплетшиеся в тесных объятиях. Он сразу прошел в комнату. Она была обставлена с той же бескомпромиссной аскетичностью. Шкаф, пристроенный в угол, чтоб не упал. Низкий неудобный столик с телевизором, еще один низкий неудобный столик – сам но себе, пара стульев, узкая койка, с десяток книг скучают на этажерке. Выгоревшие обои в цветочек, вылинявшая занавеска в цветочек, вытертый ковер в разводах и апофеоз – люстра с гранеными подвесками, с хитро выгнутыми шеями рожков, свисающая с низкого потолка, как принаряженный паук. На кухне тоже ничего лишнего. Полка с посудой, холодильник и один универсальный стол на все про все, выбивающийся из общего антуража относительной новизной и обезличенностью. Дан как был, в грязных кроссовках, нашарил на полке чайник «со свистком», пустил воду, чтобы слилась немного, и подставил под струю гремящее нутро ветерана.
Спички, естественно, нашлись на газовой трубе. Двухконфорочная плита – он эдаких монстров и не видывал – сердито пыхнула. Дан молча хозяйничал, исподволь приглядывая за пленницей. Она неспешно, с робким удовольствием, обходила тесную комнатенку, осматривала каждый предмет. Долго вглядывалась в лакированную когда-то дверцу гардероба, присела погладить ладонью жуткий красно-зеленый ковер и в итоге обмерла перед паукообразной люстрой, потрагивая бирюльки и блаженно жмурясь. Напряжение отпустило ее внезапно и полностью, исчезла упругая подобранность движений, лицо смягчилось и словно перелепилось наново – мягкий рот, улыбающиеся уголки глаз. Он уже успел заметить, как быстро, бурно свершаются ее метаморфозы.
Оборотень, одно слово!
Она ухитрилась поймать его скользящий воровской взгляд, улыбнулась открыто.
– Искры! Смотри, пляшут!
И потухла, как очнулась.
– Подойди, – строго приказал он, чувствуя себя дураком-тираном и плавно от этого закипая. – Еще раз спрашиваю: откуда ты пришла и зачем?
В ответ – лишь пожатие плечами и короткая вымученная улыбка.
– Сядь!
Она послушно опустилась на стул, сложила ладошки между коленей. Дан тяжело, неотрывно взирал на нее, давя взглядом, и облик оборотня поплыл, будто размягченный пластилин в сильных пальцах, сохраняя узнаваемость черт и все-таки неуловимо меняясь. Волнистая грива потемнела, опала, углы глаз и рта скользнули вниз, как у маски Пьеро, сломались домиком брови, а кожа на висках истончилась в лепесток и запульсировала жилками.
Жалкая, потерянная. Не бывает таких оборотней. Все шло как-то не так. Его такому не учили, и вообще, он ловчий, его дело – защита порядка, а не дрессировка запуганных зверьков.
В незапамятные времена, когда Орден создавался, ловчие сражались с настоящей нечистью, но эти битвы давно отгремели. Все исчадия ада давным-давно истреблены или изгнаны, поросли травой забвения и последующие века приграничных конфликтов, когда в Лучший из миров еще нет-нет, но пробирались иногда демоны Мира Тьмы. С тех пор порядку и равновесию угрожали лишь собственные отщепенцы, тоскующие по могуществу повелителей далекого прошлого. Такие в мире всеобщей, пусть и обузданной, магии не переводились никогда, вот и переворачивались страницы пудовых фолиантов, шли в ход выисканные древние заклятия, кропотливо восстанавливались давно забытые запретные техники. И когда свежевылупившийся сверхмаг выходил в мир, поигрывая обретенным могуществом, ловчие брали след.
Нечисть? Хотелось бы встретиться, шутили мальчишки-новички. Мастера не были расположены к легкомыслию, проблем и опасностей хватало и с доморощенными повелителями вселенной. Поклон героическим предкам, избавили нас от напасти со стороны, и хорошо. Иногда члены Ордена совершали вылазки во Второй мир, мир непроявленной магии, если приходилось преследовать зарвавшегося отщепенца, но до Третьего не мог или не рисковал добраться ни один, даже самый отчаянный нарушитель. Поговаривали, будто находились изредка смельчаки – или безумцы, или то и другое сразу – и будто существовали даже какие-то тропы, но всякий образованный человек предпочитал твердо знать, что все это не более чем пустые россказни. Для выхода во Второй мир присяжный маг открывал Проход, который вскоре закрывался заклятием или зарастал сам, о деталях непосвященным оставалось только гадать. Дело это исключительной сложности, и при Ордене состояли маги столь же исключительной силы и выучки. Учитель, кстати, мог возглавить эту службу, но, как обычно, предпочел полную независимость. Никому из ловчих такое не по силам. Что касается Мира Тьмы, пробиться туда не сумел бы ни один, даже самый мощный маг современности, ни даже все они объединенными усилиями.
![Сим Никин - Обреченный взвод[СИ]](/uploads/posts/books/55591/55591.jpg)
