Роберт Говард - ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК. Сага великих битв
— Слушай, Джек, ты же еще совсем молодой. Подумай… Подумай, почему бы тебе не вернуться на ринг, не попробовать все сначала?
— Опять драться? — Мэлони передернуло, словно от воспоминаний о ночном кошмаре. — Ну уж нет.
— Ты так переживал из-за того нокаута, что он превратился для тебя в навязчивую идею. Забудь о нем, выкинь из головы, приди в норму…
— Нет! Нет! Я уже пытался — и не смог. Больше не хочу. Не хочу ни пытаться, ни даже думать об этом.
— Значит, ты и вправду слабак из слабаков. — Горечь послышалась в голосе старшего собеседника. — А былые успехи — просто ирония судьбы. Я-то думал…
— Слушай, ты! — на весь бар крикнул Мэлони. — Да что ты понимаешь в моих проблемах? Ты, который ни разу в жизни не надевал перчатки, не выходил на ринг!
— Согласен, я никогда не боксировал. Но вас, бойцов, я знаю и понимаю лучше, чем вы сами понимаете себя. И я знаю, что ты мог бы вернуться в большой спорт, если б в душе не был слабаком.
— Сядь, — осипшим голосом приказал Мэлони. — Я тебе расскажу все как было, как я это вижу и ощущаю на собственной шкуре.
— Ладно, посижу послушаю, как ты провоешь свою скорбную песнь, а заодно угощу тебя стаканчиком-другим, — презрительно усмехнулся старый менеджер.
Глаза Мэлони на миг вспыхнули, но тут же погасли. Слишком низко он скатился, чтобы реагировать и обижаться на что-либо, кроме прямых оскорблений. Залпом выпив поднесенную барменом текилу, он заговорил в порыве пьяной откровенности:
— Слабак? Сломался? Да что ты знаешь о человеке, из которого вышибли не только бесплотную душу, но и сердце? Так вот. Я был кандидатом в чемпионы, восходящей звездой и даже больше… до тех пор, пока не встретил Бреннона. Тебе этого не понять.
Не понять моего состояния, когда я — тот, кто мог свалить кого угодно одним, ну, двумя точными ударами, — измотался, выдохся, изо всех сил молотя этого парня. А он выстоял! И одного удара ему хватило, чтобы отправить в нокаут меня. Я был уничтожен…
— В каком смысле? Ты имеешь в виду — морально уничтожен? Тогда ты абсолютно прав. С того боя на твоем теле остались лишь два быстро сошедших синяка да шрам на скуле — и все! Я видел поединки, где победителя уносили с ринга на носилках. А ты… ты, мягко говоря, слишком близко к сердцу принял тот нокаут. Из-за проигрыша Бреннону ты потерял вкус к борьбе, волю к победе. И знаешь, почему ты не смог остановить его? Потому что он — исключение, особый случай, горилла с бронированными грудью и животом и с литой башкой. Естественно, его невозможно нокаутировать — победить можно только по очкам, за счет техники. Свалить его за десять секунд пока никому не удавалось — и не удастся, пока он не сломается сам. Вспомни Джо Грима, с которым не смогли справиться ни Ганс, ни Фитцсиммонс, ни Джонсон. Но с тобой другое дело: ты измотал себя и позволил ему взять верх… И нет чтобы подумать: ладно, что было, то было, впредь надо быть умнее. А ты сдался. Твое тщеславие не смогло справиться с поражением. Ведь к тому времени ты всерьез уверовал в то, что нет на земле человека, способного пробить твою защиту, устоять под твоими ударами. Будь ты нормальным мужиком, такая встряска пошла бы только на пользу, добавив к твоему самомнению каплю благоразумия и осторожности. А слабака поражение деморализует и сокрушает. Навсегда.
— Погоди! — В голосе Мэлони злость и боль слились воедино; он был пьян, но ум его вдруг заработал с прежней ясностью. — Я попробую объяснить… Я ведь действительно никогда раньше не встречался с парнями типа Бреннона, а историям о железных бойцах прошлого — о Гриме, Годдарде, Боудене — не очень-то верил. Мне действительно казалось, что ни один человек не сможет устоять против хорошо поставленного, правильно проведенного и точно попавшего в цель удара. Моего удара. И тут я натыкаюсь на Бреннона. В зале Хоупи, в Сан-Франциско. Я слыхал, этот парень перебивался поединками с ребятами из второй лиги, появлялся тут и там на Западном побережье, пока за него не взялся Стив Амбер и не стал организовывать ему хорошие бои. Меня сразу поразили глаза Бреннона — ярость и спокойствие одновременно горели в них. Я ожидал, что на него произведут впечатление мои заслуги и длинный перечень побед нокаутами… но он смотрел на меня, как на очередного заштатного циркового силача, одного из множества подобных тем, кого он уже уложил на ринг. Было в его взгляде что-то и от тигра, который смотрит на бизона, собираясь разодрать того на куски. Я тебе серьезно говорю: тот парень — не человек! Он отлит из чистого железа, в его черепушке есть место только для одной мысли — убивать, убивать, убивать!
Когда прозвучал гонг, он вышел из своего угла — открытый, совершенно не умеющий защищаться. И ничего не знающий о науке бокса. Его свинги начинались чуть не от пола, как в деревенских драках. Я тут же уверился в том, что разделаюсь с ним в два счета, уложу в первой же атаке. Но когда мой первый удар — хук левой в корпус — попал в цель, я испытал самое сильное за всю мою жизнь потрясение: Бреннон даже глазом не моргнул! А я, вместо того чтобы почувствовать, как мой кулак сминает человеческое тело, со всей ясностью ощутил, что наотмашь врезал по паровому котлу. Я тебе серьезно говорю: этот парень сделан из стали. Но я не терял надежды. Я принялся молотить его так, как только умел. Если верить газетам, я был первым боксером высшей лиги, с которым Бреннон встретился на ринге. Что ж, я ему устроил боевое крещение по полной программе. Нещадно гонял по всему рингу. Этот чугунный идол не умел даже приседать, чтобы уйти от удара, не знал даже того, что поднятыми повыше кулаками можно защитить челюсть. Вся его рожа была залита кровью, один глаз совсем заплыл. И когда до гонга оставались считанные секунды, а во мне росла уверенность, что он вот-вот рухнет, Бреннон вдруг всадил мне один из своих левых свингов, прямо под сердце. На миг мне показалось, что он пробил меня, буквально — пробил мое тело насквозь, вышиб из меня дух. Но поразил меня не только и не столько сам удар, а то, что этот парень, которого я изо всех сил молотил в течение трех минут, который сам основательно вымотался, был как огурчик и бодр, точно перед началом боя.
В перерыве менеджер и секунданты уговаривали меня действовать медленнее и аккуратнее: они испугались, что я измотаю себя раньше времени. Но я держался на гордости, которая-то меня и сгубила. Ведь сразу можно было понять: здесь что-то не так. Нет, только представь себе: три минуты ты лупишь человека изо всех сил, он, не умея защищаться, принимает удары по полной программе… а в результате — ты еле дышишь, а с него — как с гуся вода. Остерегаясь уже знакомых мне боковых ударов, во втором раунде я действовал более настойчиво. Видел бы ты, во что превратилась его рожа: кровавая каша, нос расплющен и размазан по скулам, глаза — узкие щелочки за вспухшими, лопнувшими веками. И при всем этом в них горят тот же огонь, та же жажда убийства. Чтобы остановить такого человека, как Майк Бреннон, нужно убить его. Он крепче даже легендарного Баттлинга Нельсона.
