Елена Величка - Кольцо демона
Он шёл по заболоченной равнине. Почва под ногами проседала, наливаясь мутной водой. Высокие, по пояс, травы скрывали мелкие озерца с мягким вязким дном. В один из таких водоёмов он провалился по колена и с трудом выбрался.
Болота незаметно переходили в луга. Всюду в траве пестрели неведомые цветы, похожие на разбросанные ветром лоскутки красной, синей, жёлтой и белой материи. Справа и слева равнину обступали холмы, покрытые хвойным лесом. Впереди лес стоял чёрной стеной, преграждая путь к подножиям двух холмов-близнецов с круглыми вершинами и пологими склонами. Небо в той стороне окутывала голубоватая дымка. Поначалу Конрад принял её за туман, но вскоре разглядел мутно-прозрачные полосы, наклонно протянувшиеся к земле — струи дождя. Облако было небольшим и светлело на глазах, отдавая последние силы. Ещё немного, и дождь прекратился, но, представив, как мокро и неприятно сейчас в лесу, Конрад решил прервать прогулку. Обратно он возвратился тем же способом, каким добрался до берега, причём на этот раз перемещение удалось ему значительно легче: в новом мире он начал осваиваться.
Он оказался возле родника. Холодные, сверкающие струи падали со скалистого утёса, текли по проложенному ими в песке неглубокому руслу и вливались в море. Конрад омыл исколотые болотной травой ноги и сел на прибрежные камни. За его спиной высился отвесный склон холма, на вершине которого шумели деревья. В неярком рассеянном свете шли к берегу ровные ряды волн. Воздух был пропитан запахом моря и свежей травы. В плотном лучистом сиянии, скрывающем даль, не просматривалось ни паруса, ни скользящей над морем чайки. Внезапная тоска по живым существам охватила Конрада. Путешественник, заброшенный на необитаемый остров или в бескрайнюю пустыню, видит и слышит разнообразных представителей животного царства. Человек, погребённый заживо, окружён мерзкими подземными тварями. Но в этом мире не могло быть никаких созданий, кроме тех, что грезились его единственному обитателю, появлялись и вскоре исчезали без следа.
Конрад представил большого чёрного муравья, ползущего по искрящемуся песку. Муравей шевелил усиками, обследуя пространство вокруг себя. Наблюдая за своим творением, молодой колдун заметил, что оно в точности выполняет его желания. По мысленному приказу муравей остановился, будто задумавшись о чём-то, повернул обратно, вполз на торчащую из песка ветку и побежал по ней. Ветка качалась от ветра, шевеля скорченными обломками сухих листьев.
— Осторожно, не сорвись, — мысленно произнёс Конрад и услышал такой же беззвучный ответ:
— Я держусь крепко.
Муравей был частью его сознания. Конрад подставил ладонь. Муравей переполз ему в руку и серьёзно взглянул на него. Под этим пристально-изучающим, критическим взором сыну ведьмы стало не по себе.
— Сильный ветер, — услышал он. — Меня сдувает.
Конрад повернул кисть и немного согнул пальцы, прикрыв своего крохотного собеседника.
— Ты бы лучше увеличил меня, — посоветовал муравей. — Нам было бы легче общаться. Твои пальцы нависают надо мной как брёвна, и мне жутковато.
Конрад усмехнулся: прекрасное развлечение в необитаемом мире — умные беседы с самим собой в двух лицах, одно из которых, притом, не человеческое!
— Насколько же ты хочешь вырасти?
— Настолько, чтобы не опасаться ветра.
— Вчера я боялся его не меньше, чем ты.
— Вчера?
— Ты считаешь, что это было сегодня? Я потерял счёт времени. Что сейчас — утро, день или вечер? И наступит ли когда-нибудь ночь?
— Пожелай, и наступит.
— О нет! Я бы не хотел остаться в темноте.
— Где твоя синеглазая дьяволица? Почему она ушла?
— Если знаешь, скажи. — Конрад помрачнел. Он старался не думать о богине, но воспоминания о близости с ней и её внезапном предательстве то и дело врывались в его мысли, обжигая едким ядом обиды и необъяснимого стыда.
— Только не вздумай сжать пальцы! — испугался его собеседник. — Если ты меня раздавишь, это не поможет тебе вернуть её. Она ушла, потому что боялась тебя.
— Боялась? Какая чушь! Что я мог ей сделать? Одна её мысль, и я бы свалился на дно преисподней.
— Она любит тебя и никогда не сбросит в ад, хотя твоя кровожадность ей отвратительна. Вспомни, как она убеждала тебя отказаться от крови! Если бы ты послушался, то не попал бы на этот остров.
— Откуда ты знаешь, что это остров?
— Вижу. Он окружён не морем, а жёлтым туманом, за которым ничего нет — пустота. Не веришь? Посмотри сам.
Конрад попытался мысленно проникнуть вглубь лучистого сияния, скрывающего горизонт, и ощутил тёплую, вязкую структуру. Чем дальше, тем плотнее, ярче, горячее она становилась. Не в силах выдержать этот всеобъемлющий свет, он вырвался из жаркого золотого пространства.
— Убедился? — спросил муравей. — Не сжимай ладонь!
— Ты думаешь, что я тебя раздавлю? Но ты же часть меня. Разве я смогу тебя убить?
— У меня своё собственное тело. Оно очень маленькое в сравнении с твоим, и я не хотел бы его лишиться из-за твоей неловкости. Возможно, я не исчезну окончательно, но уже не буду существовать отдельно, а мне нравится беседовать с тобой. Тебе нужен друг, с которым ты мог бы советоваться при необходимости, для этого ты и создал меня, верно?
— Да, пожалуй, но если бы я предполагал, что ты будешь таким разговорчивым, то придал бы тебе форму, более приятную для глаз. Может и вправду переделать тебя? Хочешь превратиться в хорошенькую девчонку?
— У тебя не хватит сил для такого преобразования.
— С чего ты взял?
— Странный вопрос, ты ведь сам сказал, что я часть тебя. Твоё тело тает, становится прозрачным, кожа и волосы уже не светятся, как прежде. Тебе надо немедленно восстановить силы.
— Ты прав. — Конрад вдруг почувствовал, что безумно голоден. До тех пор он не замечал этого. Его внимание было сосредоточено на других вещах. Но прежде чем он успел подумать о том, где раздобыть пищу, случилось нечто странное: камни, песок, ветки, раковины, волны прибоя, скалы задымились, утратив ясность очертаний. Воздух заиграл радужными переливами. Каждый цвет обладал тончайшим запахом, оставляющим во рту особый привкус.
Конрад огляделся. Как это ему раньше не приходило в голову? Здесь всё поддавалось изменению, любой несъедобный предмет мог превратиться в изысканное лакомство. Не надо было ни искать, ни выращивать, ни готовить пищу. Требовалось лишь небольшое волевое усилие, чтобы вызвать к жизни образ со всеми его земными свойствами.
