Наталья Васильева - Черная Книга Арды
Каждое расставание — словно бы на века. Каждая встреча — радость, мешающаяся с тревогой: скажешь ли снова — Тано ?Или — все это было наваждением, видением, слишком счастливым и ясным, чтобы быть правдой -
Таирни?..
Словно бы и не было ничего до того — словно бы и не было жизни, и мир вокруг — иной, новый, звенящий и юный — чище и острее чувства, до хрустального звона паутинных нитей, и все, что видел и знал, рождается заново — вот тут, прямо на глазах — все — впервые: первый рассвет, и туман над озером, и — серебряным клинком — полет сокола в высокой голубизне, и травы ветра — серебром волн под луной, и чудо росной капли, и нити дождя, и медленное падение-полет корично-золотого листа — кор-эме о анти-эте, — мир мой в ладонях твоих -
Таирни.
СОТВОРЕННЫЕ: Друг
Век Тьмы; Век Дерев Света
…Под защитой скал плясал огонь.
Они и прежде видели огонь — когда молния ударяла в сухое дерево. Но самим им никогда не приходило в голову разжечь костер; да и зачем?
А сейчас огонь плясал под защитой скал, и кто-то был у костра — тень в ночи. Он пел — как поют ковыли, или луна, или тростник под ветром; и двое остановились, пытаясь понять, кто это и почему он здесь — где нет больше никого, кроме них…
Песня умолкла, колыхнулась черная тень, вздохнул ветер — и вот уже нет никого у костра.
Они подошли ближе, присели у огня. На плоском черном камне лежало что-то мерцающее и легкое — Весенний Лист нерешительно протянула руку и осторожно взяла вещь: легкое переплетение серебряных цепочек, искорки камешков, зеленых и золотистых, как медвяные капли, и россыпь маленьких колокольчиков… Весенний Лист завороженно разглядывала поясок.
Анде-тэи.
— Это ты сказал?
Ищущий-следы пожал плечами:
— Нет, ничего я не говорил… а что?
Весенний Лист, внезапно решившись, обвила пояском талию; колокольчики запели чистыми тихими голосами.
— Погоди, это же не наше!
Она рассмеялась, закружилась, вскинув руки:
— А-ах, ты не понял, не понял… это подарок, он же сказал — дарю тебе… правда, чудо?
— Чей подарок? Кто он?
Весенний Лист остановилась.
— Н-не знаю… — проговорила задумчиво. — Кто-то ведь был здесь?
Ищущий-следы держал в руках странную штуковину — несколько тростниковых стеблей, переплетенных тонкими серебряными нитями. Разобравшись, что к чему, поднес к губам, дунул — стебли отозвались приглушенной печальной нотой ветра.
— А это — тебе. И вот это, — очень уверенно заявила Весенний Лист, подняв с земли два удлиненных невзрачных камешка.
— Зачем? — Ищущий-следы отложил свирель, взял камешки, повертел в пальцах — прислушался — и резким движением чиркнул одним по другому. На мгновение вспыхнула яркая искорка.
Тхайрэт.
— Кто здесь? — сторожко оглянулся Ищущий-следы.
— Ветер… ты понял, зачем они?
— Кажется — чтобы призывать огонь. Тхайрэт, камень-рождающий-искру.
— Ты сам придумал слово?
— Ветер сказал, — сам словно бы удивляясь своим словам, ответил Ищущий-следы. — Ветер…
Весенний Лист задумалась, сдвинула брови, потом вдруг, просияв, указала тонким пальчиком на поющую вещь из тростника:
— Ты сумеешь сыграть на этом? Для ветра?
— Попробую, — пожал плечами Ищущий-следы. — Но кто это все-таки?
— Ветер, — улыбнулась Весенний Лист. — Тень. Ночь. Моро. Я не знаю. Разве обязательно знать ответы на все вопросы? Сыграй, я хочу танцевать!
…Получалось у него поначалу не слишком хорошо; но протяжные ноты-вздохи и перепев крохотных колокольчиков сами собой сложились в незатейливую мелодию, в перезвон весенней капели — Весенний Лист кружилась в танце сорвавшимся с ветви листом, птицей, лепестком снежного цветка, и как-то так получилось — слилось это все, и танец, и ветреная песнь, и тихий перезвон, и ночь, и веселое пламя — в одну музыку, в тихую волшебную сказку, какие еще будут когда-нибудь рассказывать на этой земле: о добром боге и юной богине леса.
Потом они долго сидели, глядя на раскрывавшийся ярким цветком живой огонь, зажженный неведомо чьей рукой.
— Может, он такой же, как мы, — проговорила Весенний Лист. — Может, это Артано. Ты помнишь Артано?
Ищущий-следы сдвинул брови; задумался:
— Говорят, он ушел к Тому, кто во Тьме…
— Говорят. Мы же не знаем. Эй, — задорно крикнула Весенний Лист в ночь, — тебе понравилось?
Ветер рассмеялся.
— Ты думаешь — это правда? — снова спросила Весенний Лист. — То, что мы знали о Ступающем-во-Тьме — там?
— Теперь уже не знаю. Не видел я ни злых тварей, ни наваждений…
Они переглянулись. Потом Весенний Лист неуверенно проговорила шепотом:
— Думаешь, это может быть он?
— Кто?
— М-моро… — с запинкой, растерянно.
— Не знаю. Я не знаю.
… — Почему тыне откроешься им, Тано ?
— Если захотят — придут сами.
— Тебя что-то печалит ?
Вала ответил не сразу:
— Нет. Нет, таирни. Для них это… игра. Помнишь, как. для тебя было — узнавать имена сущему?..
Золотоокий спал, но сон его был не совсем сном. Ибо казалось ему, что он в Арде — везде и повсюду одновременно, в Валиноре и в Сирых Землях; и видит, и слышит все, что творится… А потом он увидел над собой прекрасное лицо Айо, понимая, что это сон. Но Айо был властен входить в любые сны, и сейчас он выводил из сна Золотоокого.
Все, что ты видел, — истина, - тихо говорил Айо. — Но ты должен забыть об этом, если останешься здесь. И должен уйти, если не хочешь забывать. Тот огненный цветок, о котором ты пел, — его свет заполнил твои глаза.
Золотоокий опустил ресницы. Потом вскинул взгляд на Айо:
Значит, я уйду. ..Но ты, Айо, — твои глаза теперь как чаши, полные серебром ночи…
Айо улыбнулся:
Ты прав. И потому я пойду с тобой.
ВОПЛОЩЕННЫЕ: Дети Звезд
Век Дерев Света: Пробуждение Эльфов
Озеро было похоже на око, на темный сапфир в черненой оправе. Вода в Озере была прохладно-прозрачной, а по берегам его росли душистые нежные цветы ночи, и вековые деревья, как колонны, поддерживали невесомый фиолетово-черный купол небес, усыпанный ясными каплями звезд, и тонкие ветви ив склонялись к самой глади Озера…
Такой была Ночь Пробуждения. Таким был мир, в который вступили Старшие Дети, первые из Воплощенных. Они не знали, что бессмертны, эти Дети, рожденные взрослыми. Не знали, что судьбы их неразрывно связаны с судьбой мира. Мир был для Детей странным, чудесным, огромным подарком, и все в мире было удивлением и радостью, открытием и откровением.
