Алексей Замковой - Унесенные магией
— А оружие и – что там еще полагается, дадут? – осведомился я, когда мы двинулись к нашему десятнику.
— Копье и щит. Может еще что‑то, если повезет. Сами, ребята, все добудете. Как заработаете…
— А где купить? – тут же осведомился Червь. – И сколько будет стоить?
Лосик и Крин переглянулись.
— Нууу… Если деньги есть… – протянул Лосик, – Как остановимся где‑то в Баронствах, где есть товар хороший, то, за три сребреника на каждого, справим вам доспех и оружие нормальное подберем.
Я запустил руку в карман. По счету в таверне я заплатить, по понятным причинам, так и не успел. Так что, вся сегодняшняя добыча продолжала оттягивать мой карман. И у Червя – тоже. Я постарался припомнить наш разговор, когда только встретились в таверне – вроде же обсуждали улов за день? – выходило, что на двоих у нас около одиннадцати сребреников. И еще сколько‑то, если действительно, как заметил Крин, не пропил все, должно быть у Черного. Я посмотрел на Червя – рука того тоже в кармане. Похоже, мыслим мы одинаково, усмехнулся я про себя и уловил в глазах друга ответную усмешку. Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на Черного.
— Один сребреник и ногат с десяток. – тот тоже вытаскивал руку из кармана.
— Поможете со снаряжением разобраться, – спросил я наемников, – когда придем туда, где можно купить?
— Да запросто! – хлопнул меня по плечу Крин. – А вот и Ламил!
За последним рядом палаток перед нами открылся небольшой пятачок. Трава здесь была вытоптана до такого состояния, что… Собственно, она там была вытоптана просто в ноль – до голой земли. А точнее, учитывая стоящую последние дни жару – до состояния пыли. И на этом пятачке, под командованием здоровенного, не меньше бедняги Гроилла, наемника, истекали потом пятеро.
— Щиты выше, свинорылы! – надрывался здоровяк. – Клони, что б тебе до конца дней одних коров драть, в ногу шагай! Левой, копыто тебе в пасть!..
Пятеро наемников, как я понял – тоже новобранцев, выстроившись линией, шагают в клубах пыли из одного конца пятачка в другой. Разглядеть их подробно практически невозможно. Единственное, что хорошо видно – это то, что оголенные до пояса тела бедолаг уже практически черны от пропитанной потом пыли. Линию щитов я назвал «линией» только из вежливости. На самом деле, то один, то другой из новобранцев или выбьется немного вперед, или чуть отстанет. Видимо это и служит причиной того, что Ламил так зверствует.
— Хэй, Ламил! – несмотря на фингал, голос Крина звучит весело. – Я тебе новых людей привел!
Здоровяк отвлекся от пятерых истязаемых и подошел к нам. Те сразу же остановились и, не теряя ни мгновения свалившегося на них отдыха, повалились кто где стоял. Ламил, подходя к нам, только скривился, заметив краем глаза такое безобразие. Он остановился перед нами, хлопнул по плечу Лосика и Крина, а потом уставился на нас оценивающим взглядом. Мы с Червем и Черным уставились, в ответ, на него. Борьба взглядов продолжалась несколько мгновений.
— Нахрена мне эти дохляки? – судя по вопросу, который задал Ламил, результаты нашей оценки были неутешительны.
— Седой их принял. – заступился за нас Лосик. – Отойдем в сторонку?
Ламил, в сопровождении наших сопровождающих, отошел на десяток шагов и они принялись что‑то обсуждать. Мы переглянулись. Потом посмотрели на отдыхающую в пыли пятерку.
— И все это за два сребреника… – пробормотал Черный.
— Лучше так, чем попасться стражникам. – ответил ему Червь.
Наемники продолжали разговор. Крин ожесточенно жестикулировал, показывая время от времени на нас. Ламил то кивал, то мотал головой. В конце концов, они, видимо, договорились. Хлопнули по рукам и Лосик с Крином, помахав нам, исчезли среди палаток, а Ламил направился к нам.
— В строй! – буркнул он, указав рукой на других солдат десятка, и тут же гаркнул на них. – Вы, мать вашу, какого там расселись? Становись!
Солдаты неохотно подняли щиты и, с видимым усилием, поднялись сами. Мы встали рядом.
— С сегодняшнего дня у нас в десятке трое новеньких. – Ламил прохаживался перед строем. – Для них, и для тех тупых баранов, которые, может быть, успели позабыть – меня звать Ламил. Я – ваш десятник и обращаться ко мне не иначе как «господин десятник»!
Мы водили глазами за расхаживающим десятником. Туда–сюда, туда… Вот он остановился перед нами и гаркнул:
— Как звать?
— Меня? – пролепетал Черный.
— Молин! – одновременно с Черным ответил Червь.
— Если у тебя вместо башки хотя бы гномья задница, – Ламил подошел к Черному вплотную, – то ты должен вспомнить, что я менее мгновения назад назвал себя.
— Чер… – Червь вовремя ткнул Черного в бок и тот успел исправиться. – Балин!
— Алин! – тут же представился я, не дожидаясь повышения внимания Ламила к моей персоне.
— Алин… Балин… – пробормотал Ламил, отойдя на пару шагов, и, вдруг, резко указал на Червя. – Ты – Червь!
Мы все втроем чуть не сели. В глазах каждого из нашей троицы, наверно, вспыхнул один и тот же вопрос – откуда он знает? Видимо, наши ошарашенные лица произвели на Ламила благоприятное впечатление. Такой реакции он и добивался. Расплывшись в улыбке, десятник перевел указующий палец на Черного, который стоял рядом с Червем.
— И ты – червь! – потом указал на меня. – И ты – тоже Червь! А знаете…
Договорить десятник не успел. Он стоял и, выпучив глаза, смотрел как трое его новобранцев валяются на земле и держаться за животы. Мы хохотали. Как только сказанное Ламилом и, вообще, весь смысл произошедшего дошел до нашего разума сквозь пелену первоначального удивления, последняя капля упала на весы к остальным событиям сегодняшнего дня. Форменная истерика. Драка в таверне, убийство стражника, бегство из города, вступление в наемную роту – все это вылетало вместе с гоготом из наших глоток и брызгало слезами из наших глаз. Когда я снова смог видеть, первым, на что упал мой взгляд, было красное лицо Ламила и его ошарашенные глаза. Думаю, за всю свою жизнь он не видел такой реакции на «вступительное слово» для новобранцев. Я снова закачался по земле.
— Мне еще психов долбанных не хватало… – пробормотал Ламил и заорал во всю мощь легких. – А ну встать!
Все еще посмеиваясь, мы кое‑как поднялись с земли и снова встали в строй. Остальные солдаты десятка поглядывали на нас не менее ошарашено, чем сам десятник. Зато, не знаю как у Червя и Черного, но мое настроение заметно поднялось. То и дело из меня вырывалось хихиканье и мир уже не казался таким мрачным.
— Раз вам, собачьи дети, так весело, то давайте‑ка посмотрим, на что вы способны. – десятник говорит спокойно, но в его голосе ощущается рык. – Лосик говорил, что вы драться умеете?
