Нэнси Фармер - Земля Серебряных Яблок
И мальчуган заставил себя глядеть на мир приветливее.
Бард поразвлек слушателей историей про ледяной остров, на котором он некогда прожил целую неделю. Он выдержал настоящую битву с тролльим медведем — хищник обосновался на том же плавучем острове — и сбросил зверюгу в море.
Мысли Джека то и дело возвращались к Люси. Она всегда была непохожа на них всех, эта златокудрая красавица. И дело не только во внешности. Она двигалась так, что поневоле залюбуешься. Улыбнется — и тотчас забываешь, как эта негодница себя вела за минуту до того. Даже Джек, отнюдь не разделяющий слепое обожание отца, обнаруживал, что смеется без всякого повода, глядя на Люси в те моменты, когда та мила и ласкова.
Бард с Пегой остались на ночь, за что Джек был им бесконечно признателен. Под одной крышей с отцом мальчуган чувствовал себя до крайности неуютно. Постелей на всех не хватило, так что Барду, разумеется, досталось самое лучшее. А Джеку с Пегой пришлось довольствоваться тощей охапкой соломы. Люси, как то и подобает потерявшейся принцессе, изволила почивать на ворохе мягких овчин.
Джек проснулся еще до рассвета, замерзший и злой. Бард уже сидел у огня. Он поманил ученика к себе, как если бы накануне ровным счетом ничего не произошло.
— Я вот все размышляю о твоей сестре, — проговорил старик, вороша угли посохом.
— Выходит, она мне и не сестра вовсе, — вздохнул Джек.
В каком-то смысле Люси для него умерла, хотя на самом-то деле девочка мирно спала себе на чердаке.
— Кровные узы тут ни при чем, парень. Всю свою жизнь ты о ней заботился и ее любил, так что в твоем сердце она все равно остается тебе сестрой. Но меня занимает другое: что она сама чувствует.
Утренний хор птиц набирал силу — посвист зарянок, воркотня вьюрков, заливистые трели дроздов. А громче всего в садах и лесах перекликались вороны, словно убеждаясь, что товарки благополучно пережили ночь. Вот Торгиль поняла бы, о чем они толкуют. Впрочем, их пустопорожняя болтовня девочку только раздражала.
— Я видел Торгиль, господин, — выпалил Джек. — Когда упражнялся в прозрении.
— У тебя получилось? Молодчина!
На душе у Джека потеплело от похвалы. Он рассказал, как разглядывал пташку на камышинке и как внезапно оказалось, что в клюве у нее кузнечик.
— Так бывает, когда видение оживает, — объяснил Бард. — Ты увидел птицу такой, какой ее когда-то нарисовал художник-римлянин.
— А еще на камышинке блик играл, я обернулся посмотреть, откуда это свет падает, и увидел костер на взморье. Торгиль дралась с каким-то незнакомым мальчишкой.
— Знакомая картина, — кивнул Бард. — А скажи мне, море лежало от них к востоку или к западу?
Джека внезапно захлестнула тоска, видение обрело четкость. Он снова смотрел на серо-зеленое море, раскинувшееся позади костра. Над водой до самого горизонта клубилась пелена тумана, и над ней вставало солнце. А значит… значит…
— Море лежит к востоку!
Бард кивнул. И Джек сразу все понял. Викинги снова переплыли море. Что они затевают? Неужели в эту самую минуту Торгиль плывет вдоль берега с отрядом берсерков?
— Мы поговорим об этом позже. — Бард предостерегающе поднес палец к губам.
С чердака послышался капризный голос Люси; отец смиренно оправдывался. Пега резко села; из ее клочковатых волос во все стороны полетела солома. Девочка тут же принялась за дело: собрала постели, расставила чашки, положила кочергу в огонь — согреть сидр. Джек ценил ее трудолюбие, но порою неиссякаемая энергия Пеги начинала его утомлять. Перед самым приходом матери Пега поставила на огонь железный котелок, купленный на серебро Джека, и уже кипятила воду для овсянки. Отец с Люси на руках неуклюже спустился по приставной лестнице.
— Где мой сидр? — потребовала девочка. — Умираю, пить хочу. И чтоб в овсянку побольше меда добавили!
— Я тебе помогу, — поспешно предложил Джек, прежде чем Пега стукнет Люси кочергой по лбу.
Мальчуган достал кожаный мех и наполнил чашки. А мать принялась за стряпню.
— Мне нужно повидать брата Айдена, — объявила она, не поднимая глаз от работы.
— Конечно, — кротко согласился отец.
— Отличная мысль! — поддержал Бард. — У меня к нему тоже вопрос-другой есть. Я почти уверен, что знаю, кто такие эти существа из ореховой рощицы, но хотелось бы услышать, что думает на этот счет брат Айден.
— Я хочу выяснить, где они живут. — Мать мешала овсянку, по-прежнему не поднимая глаз. — Я хочу, чтобы ты отыскал их, Джайлз, и вернул нашу дочь домой. Сейчас же, немедленно, — и даже не думай завернуть по пути выпить элю с кузнецом. Ты меня слышишь?
Все потрясенно уставились на мать: так нечасто случалось ей отдавать приказы. Люди даже и не вспоминали, что она — ведунья, владеет разной мелкой магией и способна управлять животными с помощью одного только голоса. А сейчас вот именно таким голосом мать и заговорила. Никто не дерзнул ей возразить, даже Бард словно язык прикусил. Джек чувствовал, как воздух неуловимо вибрирует.
— Джайлз, ты меня слышишь? — повторила мать.
— Да, родная, — отозвался отец.
Вибрация разом стихла. Все облегченно выдохнули и вновь взялись за дела.
Глава 9
Брат Айден
Над полями и лугами еще клубились струйки тумана, когда все наконец пустились в путь к хижине брата Айдена. Люси пожелала ехать на Ромашке, хотя Джеку казалось, пешая прогулка пошла бы ей больше на пользу.
Брат Айден сидел у порога, запрокинув голову, и глядел, как в небе кружит стайка ласточек. В лице его читалась такая радость, что Джек тоже посмотрел вверх: уж не пропустил ли он чего важного? Да нет, самые обычные птицы, носятся туда-сюда, щебечут… и от хижины далеко не улетают.
— Они славят Господа, — проговорил монашек, возвращаясь, так сказать, с небес на землю, и поприветствовал гостей. И как только брат Айден перестал смотреть вверх, ласточки упорхнули к ореховой рощице.
Внутри похожей на улей хижины было темно и тесно. Там стоял крохотный алтарь с небольшим оловянным крестом. Отец смастерил для брата Айдена табуретку и рабочий стол. Когда все это помещалось внутри, то для самого монаха места едва хватало. Потому Джайлз соорудил ему еще и отдельный сарайчик для стряпни. Рядом с этим аккуратно огороженным участочком раскинулся огородик, где росли лекарственные травы и овощи.
В хорошую погоду брат Айден вытаскивал стол наружу и работал, переписывая священную книгу. Именно этим он занимался и сейчас; бутылочки с чернилами выстроились рядом с гусиными перьями и кисточками из куньего меха. У монаха было всего-то-навсего три куска пергамента, но он работал так медленно, что количество значения не имело. Пергамент был покрыт прихотливыми завитушками и причудливыми рисунками вроде виноградных лоз, змей или глаз.
