Питтакус Лор - Падение Пятого
— Куда двинем? — спрашивает он.
— Туда! — указываю я, наобум выбрав направление.
В итоге нас заносит на берег озера Мичиган. Здесь поспокойней. Люди блуждают вдоль воды и, как и мы, никуда не спешат, сломя голову. Одни примостились на скамейках и перекусывают, другие бегают трусцой или проносятся мимо нас на великах. Внезапно меня охватывает грусть за всех этих людей. Судьба их мира висит на волоске, а они об этом даже не подозревают.
Восьмой мягко дотрагивается до моей руки.
— Ты хмуришься.
— Прости, — отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. — Просто задумалась.
— Брось это дело, — говорит он с напускной строгостью. — Мы просто гуляем. Это не преступление.
Пытаюсь последовать совету Восьмого выкинуть мрачные мысли из головы и прикинуться простым туристом. Озеро очень красивое. По прозрачным водам медленно скользит несколько лодок. Мы неторопливо прогуливаемся мимо скульптур и уличных кафешек. Восьмой интересуется всем подряд, стараясь как можно больше узнать о местной культуре, и заодно с шутками приобщить и меня.
Мы останавливаемся перед большой серебристой скульптурой, похожей на гибрид спутниковой тарелки и полуочищенной картофелины.
— По-моему, это творение рук человеческих было создано под тайным влиянием великого лориенского художника Гуго фон Лора, — говорит Восьмой, задумчиво потирая подбородок.
— Не выдумывай!
Восьмой пожимает плечами.
— Я просто пытаюсь быть хорошим экскурсоводом.
Очень скоро его беззаботное воодушевление заражает и меня, и я присоединяюсь к игре, выдумывая дурашливые истории о разных достопримечательностях, мимо которых мы проходим. Когда я, наконец, понимаю, что мы провели больше часа на набережной, то чувствую себя виноватой.
— Может, нам лучше вернуться, — говорю я Восьмому, испытывая ощущение, будто мы увиливаем от своих обязанностей, хотя я знаю, что кроме тупого ожидания нам там нечем заниматься.
— Стой, — говорит он, указывая в сторону. — Глянь туда.
Восьмой говорит это таким приглушенным голосом, что я ожидаю увидеть могадорского скаута в засаде. Однако, проследив за его взглядом, обнаруживаю пухленького старичка, торгующего едой с тележки; реклама на ней гласит: «Хот-доги по-Чикагски». Старичок протягивает хот-дог покупателю — сосиска густо покрыта кружочками маринованных огурчиков, ломтиками помидоров и зажаренным во фритюре луком, едва помещающимися на булочке.
— Ничего более чудовищного в жизни не видел, — говорит Восьмой.
Фыркаю от смеха, и тут мой желудок как заурчит! Хихиканье перерастает в хохот.
— А по мне, так вполне недурно, — сквозь смех говорю я.
— Разве я не упоминал, что я вегетарианец? — спрашивает Восьмой, глядя на меня с притворным отвращением. — Но если тебя привлекает эта ужасная мешанина под названием «хот-дог по-Чикагски», то так уж и быть. Я ведь так и не отблагодарил тебя должным образом.
Восьмой делает шаг к продавцу, но я хватаю его за руку и притягиваю обратно. Он улыбается.
— Что, тоже решила стать вегетарианкой?
— Нет, — смеюсь я. — Уточни, что значит, ты не отблагодарил меня должным образом? — спрашиваю я. — Не отблагодарил за что?
— За моё спасение в Нью-Мексико. Ты разрушила пророчество, Марина. Сетракус Ра проткнул меня мечом, а ты… ты вернула меня с того света.
Против воли начинаю заливаться краской и опускаю глаза в землю.
— Мне это ничего не стоило…
— Зато для меня это в буквальном смысле стоило всего.
Поднимая взгляд, стараюсь скопировать дразнящую улыбку Восьмого.
— В таком случае, я заслуживаю чего-нибудь получше вульгарного хот-дога.
Восьмой резко прижимает руки к груди, как будто я его ранила в сердце.
— Ты права! Как я посмел допустить мысль, что мою жизнь можно обменять на какой-то хот-дог! — Он хватает меня за руку, опускается на одно колено и прикладывается лбом к моей ладони. — О, моя спасительница, чем я могу тебя отблагодарить?
Я смущена, но не могу удержаться от смеха. Я бросаю извиняющийся взгляд прохожим, большинство из которых взирают на поведение Восьмого с любопытными улыбками. Должно быть, для них мы выглядим как два обычных дурачащихся и флиртующих подростка.
Я возвращаю Восьмого обратно на ноги и, не отпуская его руки, увлекаю к берегу озера. Солнце сверкает на поверхности воды. Это, конечно, не море, в честь которого меня назвали, но озеро всё равно прекрасно.
— Обещай мне, что таких дней у нас будет больше, — говорю я Восьмому.
Он крепко сжимает мою ладонь.
— Обещаю.
* * *Досыта набив желудки жирной Чикагской пиццей, мы с Восьмым, наконец, возвращаемся в пентхаус. У нас в запасе ещё несколько часов до того, как Шестая с Четвертым доберутся до Арканзаса, да и Элла не подавала никаких телепатических сигналов. Значит, за время нашего отсутствия ничего не изменилось.
За исключением того, что Девятый проснулся и стоит так близко к дверям лифта, что мы едва не врезаемся в него на выходе.
Девятый не уступает нам дорогу, а так и стоит поперек прохода со скрещенными на груди руками и сверлит нас взглядом.
— Ну и где вас носило?
— С ума сойти! — говорит Восьмой, протискиваясь мимо широкоплечего Девятого. — И давно ты нас здесь поджидаешь? Ножки не затекли?
— Мы просто вышли ненадолго прогуляться, — объясняю я, несколько робея перед Девятым. Сразу вспоминаю, как однажды я попалась, пробираясь обратно в приют после наступления комендантского часа, и на миг представляю, как Девятый бьет меня линейкой по костяшкам. — Всё в порядке?
— Всё прекрасно, — рявкает Девятый, уделяя больше внимания Восьмому, чем мне. — Вам нельзя просто так шляться по городу без моего ведома.
— Почему это? — возражает Восьмой.
— По кочану! — рычит Девятый. Я вижу, что он пытается придумать, в чём бы нас еще обвинить. — Это безответственно и легкомысленно. И вообще глупо!
— Нас не было всего пару часов, — защищается Восьмой, закатывая глаза к потолку. — Избавь меня от этих чепанских нотаций.
Даже немного забавно, наблюдать, как Девятый ярится из-за того, что мы перешли рамки дозволенного, особенно если вспомнить истории Четвёртого об их совместной поездке. Как ни странно, эта ситуация в какой-то степени даже милая. Хоть сейчас Девятый и строит из себя строгого блюстителя порядка, но когда он проснулся и увидел, что нас нет, то действительно переживал за нас.
Я дотрагиваюсь до руки Девятого, пытаясь разрядить обстановку.
— Извини, что заставили тебя волноваться.
— Ещё чего, я не волновался! — ворчит Девятый, отдёргивая руку и снова набрасываясь на Восьмого: — По-твоему, это была нотация? Может, стоит продемонстрировать тебе, какие нотации мне устраивали, когда я был мелким самоуверенным придурком?
