Андрей Астахов - Ромейский талисман
– Позволю, – Хельгер гневно посмотрел на армянского воина. – Оскорбление, нанесенное послу в моем доме, нанесено мне. Посмотрим, как рассудят боги.
– Я согласен! – воскликнул Давид. – Свою честь и честь моего народа я буду защищать конным и пешим, с оружием или без оружия. Выбирай, посол, способ, каким мне лучше убить твоего слугу!
– Кто говорит об убийстве? – Посол поклонился Хельгеру и с неожиданной улыбкой сказал: – Не гневайся на своего дружинника, князь, лучше позволь ему отстоять свою честь, о которой он так сокрушается, а заодно и потешить нас зрелищем своей удали. В моей свите есть неплохой кулачный боец. Пусть твой дружинник сразится с ним в честном бою. Победитель получит награду от меня и от тебя. Честное состязание – лучший способ решить спор. Ты согласен?
– Слово гостя – закон. – Хельгер вновь метнул свирепый взгляд на Давида Таренаци. – Победитель получит награду. А проигравшего вымажут медом, вываляют в перьях и провезут по Киеву на осле задом наперед. Зови своего бойца, почтенный Софроний!
– Позови Маркела! – шепнул Софроний одному из сопровождавших его аколитов, а затем протянул кубок кравчему. – Вина! Хочу выпить за мудрого и справедливого князя Хельгера и его достойного наперсника князя Ингвара! Слава!
– Исполать! – грянули дружинники, поддержав тост патриция.
– Бог любит сильных и праведных, – сказал Софроний, осушив кубок, заглянул в серые грозные глаза Хельгера. – Пусть Бог подаст победу сильному!
Пир продолжился. Греческий посол как ни в чем не бывало отвечал на вопросы молодого Ингвара, который расспрашивал его о Константинополе. Хельгер невольно прислушивался к разговору. Грек охотно рассказывал юноше о знаменитых зданиях столицы Ромеи и как бы невзначай повел разговор об укреплениях Константинополя.
– Взять наш Богом хранимый город невозможно, – говорил он. – Стотысячная армия готов простояла под стенами Константинополя три года. Тогда полегло семьдесят тысяч готов, а король Аларих ничего не добился. Город защищают четыре кольца стен высотой в сорок локтей, девяносто шесть восьмиугольных и четырехугольных башен, а еще высокий вал, устроенный так, что к стене нельзя подтащить стенобитные машины. Бухта Золотой Рог запирается кованой стальной цепью, которую невозможно разбить. К тому же Божественный басилевс держит постоянно в Константинополе тридцатитысячную армию. Но главное – нас защищает сам Бог. Он благоволит к моему народу и не допустит, чтобы город, заложенный блаженным Константином, стал добычей варваров.
– Княже, подавать четвертую перемену? – шепнул огнищанин Хельгеру, заставив князя вздрогнуть.
– Подавай. И романеи пусть принесут побольше…
Слуги вносили в гридницу лебедей и фазанов в оперении, ендовы с вином, огромные блюда с редкими восточными фруктами, но пирующих еда больше не интересовала – все ждали начала поединка между ромейским бойцом и новым дружинником Хельгера. Сам Давид между тем с завидным аппетитом поглощал тушеные оленьи потроха, заедая их пирогами. Изучающие взгляды дружинников и самого князя его, казалось, нисколько не смущали.
Когда в гридницу вошел ромейский боец, за столами сразу сделалось так тихо, что стал различим шум капель смолы, падавших с факелов на пол. Во-первых, чужеземный атлет оказался чернокожим. Среди ратников Хельгера были воины, уже видевшие африканцев во время набегов на византийские земли; для большинства русских дружинников человек с черной кожей был чем-то невиданным. Во-вторых, Феодор Маркел, телохранитель Софрония, был настоящим великаном. Сидевшие за столами воины были люди ражистые, могучие и в большинстве своем рослые, но только рыжий норманн Витгейр мог бы похвалиться таким же ростом – но не телосложением. Маркел был словно специально создан богами ради того, чтобы нагонять ужас. Торс византийца был грудой железных мускулов, увенчанной маленькой бритой головой со свирепым лицом, покрытым шрамами; ноги напоминали колонны, выкованные из черной бронзы. Маркел поклонился Хельгеру, потом послу и встал посреди гридницы, вызывающе глядя на дружинников и скрестив на своей необъятной груди ручищи с громадными кулаками.
– Вот мой боец, – сказал Софроний. – Если твой дружинник не струсил, то можно начать потеху.
– Я готов! – неожиданно для всех объявил Давид Таренаци, залпом осушил ковш с вином, вытер рот и бороду рукавом архалука и встал из-за стола.
– Что ты творишь? – не выдержал сидевший рядом с армянином Влад Вороня. – Не сдюжишь…
– Можешь поставить на него свою серебряную гривну, – сказал Давид. – Эй, я иду!
Армянский воин встал напротив византийца; он был на две головы ниже соперника, и по рядам дружинников прокатился вздох – не то сокрушенный, не то удивленный. Однако Давид быстро расстегнул и сбросил свой шелковый архалук, потом снял расшитую рубаху, обнажившись по пояс. И тут всем стало ясно, что легкой победы византийскому бойцу не видать. Армянский богатырь хоть и не выглядел так же внушительно, как Феодор Маркел, но сложение имел геркулесовское. Лишь посол Софроний презрительно фыркнул, бросив на Давида Таренаци короткий взгляд.
– Ставлю сто золотых солидов на своего бойца, князь, – сказал он Хельгеру. – А сколько поставишь ты?
– Столько же, – не колеблясь, сказал киевский князь.
– Благодарю тебя за веру твою, княже, – произнес армянин и поклонился Хельгеру.
Маркел между тем достал из мешочка на поясе пару длинных кожаных ремней и принялся неторопливо и тщательно обматывать ими свои ладони. Такие же ремни поднесли Давиду Таре-наци, но он покачал головой. Хельгер тихонько выругался; чужеземный воин вел себя неразумно. Ремни защищают кулаки бойца от случайных повреждений. В бою с таким чудовищем мелочей быть не может…
Чернокожий богатырь покончил с ремнями, еще раз поклонился, на этот раз только послу, и сказал по-гречески;
– Его убить или только покалечить?
– Убей его, – велел Софроний.
– Княже, – внезапно обратился к Хельгеру Давид Таренаци. – Что мне сделать с этим мужем? Просто расквасить ему физиономию или забить до смерти?
Ответом армянину был неудержимый хохот дружинников. Один Софроний не смеялся – он понял, что этот странный дружинник говорит не только по-латински и по-русски, но еще и по-гречески.
– Ты победи его, – сказал Хельгер, которого и забавляла и сердила бесшабашная отвага армянского воина. – А уж как ты это сделаешь, не моя забота! Начинайте, во имя богов!
Противники разошлись по углам прямоугольника, образованного пиршественными столами, и какое-то время стояли неподвижно, видимо, собираясь с духом. Византиец двинулся вперед первым. Выйдя в центр гридницы, он встал в боевую стойку – руки согнуты в локтях и подняты вверх до уровня плеч, корпус развернут боком к противнику, ноги широко расставлены. Давид осторожно двинулся ему навстречу, закрыв левой рукой лицо, а правую вытянув вперед. Все, затаив дыхание, следили за перемещениями бойцов.
