Робин Хобб - Возвращение домой
Теперь всё позади. Я снова стала женой лорда Джетана Кэррока. Моя осторожность опять значит не больше, чем глупый женский страх, а мои мечты о прекрасной обители, построенной среди деревьев, считаются простой причудой.
Возможно, он прав. Нет, я знаю, что он прав. Но каким-то образом, меня больше не заботит, что считается правильным и мудрым. Я оставила позади жизнь, где создавала картины, которыми восхищались люди. Теперь моё искусство — это то, как я живу, и только это ежедневно поддерживает меня.
Я не думаю, что смогу остаться в стороне. Не вынесу необходимости бросить все свои начинания здесь. И ради чего? Чтобы вернуться в его мир, где я не более чем забавная птичка в золотой клетке.
Сегодня мы сидели с Марти, и Челли пришла попросить моего сына помочь ей в поисках Опли. Петрас даже не взглянул на неё. Челли снова попросила, и Петрас заткнул уши. Она умоляла его, потом расплакалась и в отчаянии крикнула, что он не готов сделать ради друга того, что делал ради сокровищ города. Она подняла руку, чтобы ударить моего мальчика, и я бросилась вперёд, отталкивая её. Она упала, и дочери подняли её и вывели наружу.
— Идём домой, мама, — говорили они, — идём домой.
Когда я обернулась, Марти уже не было.
Уже стемнело, и я сижу на ветке, что растёт над моим домиком, а внизу спят мои мальчики. Мне стыдно. Но мои сыновья — это всё, что у меня есть. Разве это неправильно — заботиться об их безопасности? Что хорошего в том, чтобы спасти её сына, жертвуя своим? Мы можем потерять их обоих.
Пятый день Города
Первый год Дождевых Чащоб
Я боюсь, мы прошли через многие испытания и невзгоды, только чтобы пасть от собственной жадности. Прошлой ночью умерли трое мужчин. Никто не говорит от чего; они просто принесли в лагерь три тела без каких-либо повреждений. Некоторые считают, что их постигло безумие, другие твердят о злой магии. После этого ужасного происшествия семнадцать человек объединились и заявили, что немедленно уходят. Мы отдали им верёвки и плетеные подстилки, а также всё, чем ещё могли поделиться, и пожелали удачи. Надеюсь, они доберутся до другого поселения, и однажды кто-нибудь из Джамелии услышит о нашей судьбе. Марти умоляла их подождать хотя бы несколько дней, прежде чем идти к побережью, так как в ближайшее время они с мужем собираются последовать за ними.
Я не видела Ритайо с тех пор, как мой муж вернулся. Не думаю, что он ушёл бы за сокровищами в город, но, должно быть, так и случилось. Я уже привыкла к жизни без Джетана. У Ритайо нет обязательств передо мной, и всё же я скучаю по нему больше, чем по мужу.
Снова я была у Марти. Она стала ещё бледнее и страдает от сыпи. Её кожа сухая, как у ящерицы, а тяжёлый живот мешает двигаться. Но она убеждённо рассуждала о том, что её муж нашёл огромное богатство, и что они ещё покажут всем тем, кто изгнал нас. Она представляла, как птица отнесёт сообщение в Джамелию, и Сатрап пришлёт быстрый корабль, который заберёт нас всех обратно — туда, где её ребёнок родится в достатке и безопасности. Её муж ненадолго вернулся из города, прихватив небольшую шкатулку с украшениями — теперь её длинные волосы были убраны под сетку, украшенную камнями, а на худых запястьях болтались сверкающие браслеты. Я стараюсь избегать её, иначе не выдержу и скажу, что думаю. Она не глупа, но сейчас ведёт себя просто невыносимо. Я же ненавижу это богатство — его нельзя ни съесть, ни выпить, и все только морят себя голодом, собирая сокровища вместо ягод.
Оставшаяся компания в настоящее время поделена на фракции. Мужчины переформировали совет и поделили город на отдельные территории. Всё началось ссорой из-за клада, одни обвиняли других в воровстве. Вскоре сложились своеобразные союзы — некоторые охраняли сокровища, а остальные опустошали город. Люди, вооружённые дубинками и ножами, стали часовыми в коридорах, чтобы защитить нас, как они утверждали. Но город представляет собой заброшенный лабиринт, и мужчины дерутся только ради грабежа.
Мы с моими сыновьями по-прежнему остаёмся с немощными, пожилыми, самыми молодыми и беременными здесь, на Платформе. Мы сформировали союз ради самих себя, и пока мужчины поглощены грабежами друг у друга, мы собираем еду. Лучники, охотившиеся за мясом, сейчас ищут сокровища. Мужчины, расставлявшие силки на кроликов, сейчас ловят друг друга. Джетан вернулся в хижину, съел всё, что осталось от наших запасов, и снова ушёл. Он посмеялся над моим гневом, сказав, что я волнуюсь о корнях и семенах, вместо того, чтобы собирать драгоценные камни и монеты. Я была рада, когда он вернулся обратно в город. Пусть он пропадёт там! Теперь любую еду, которую я нахожу, мы немедленно съедаем. Если я придумаю тайник, буду хранить излишки там.
Петрасу запретили появляться в городе, и он вернулся к своим обязанностям в лагере. Сегодня он вернулся с камышом, как те крестьяне, которых мы видели на мозаиках в городе. Он сказал мне, что горожане выращивали его, и мы тоже должны это делать. Когда он сказал, будто помнит, что начался сезон уборки, меня испугало это и расстроило. Когда я ответила, что он не может помнить такие вещи, он лишь покачал головой и пробормотал что-то о «городе воспоминаний».
Надеюсь, что влияние этого странного места исчезнет со временем.
Сыпь у Карлмина ухудшилась, распространившись на щёки до бровей. Я сделала ему припарки в надежде облегчить симптомы. Мой младший сын в тот день и двух слов не сказал, и я боюсь того, о чём он думает.
Жизнь превратилась в сплошное ожидание. В любое время мой муж может вернуться из города и сообщить, что нам пора отправиться вниз по реке. Ничто из построенного мною здесь, не может быть достаточным утешение, когда я думаю о том, что нам скоро придётся всё бросить.
Опли так и не нашли, и Петрас винит во всём себя. Челли на грани сумасшествия от горя. Я наблюдаю со стороны, потому что больше она со мной не разговаривает. Она встречает каждого мужчину, возвращающегося из города, расспрашивает о своём сыне. Большинство из них пожимают плечами, другие — злятся. Я знаю, чего она боится, потому что тоже боюсь. Думаю, Опли вернулся в город. Он чувствовал, что у него тоже есть право на сокровища, но у него не было знатного отца, не было никого. Могли ли его убить другие охотники? Я бы многое отдала, чтобы не чувствовать вину из-за Опли. Что я могла сделать? Ничего. Почему же тогда я чувствую себя так плохо? Сколько горя принёс тот первый поход в город? Разве этого не достаточно?
Восьмой день Города
Первый Год Дождевых Чащоб
Сегодня в полдень вернулся Джетан. Он был нагружен тяжёлой корзиной с сокровищами, драгоценными камнями и необычными украшениями, маленькими инструментами из странного металла и сумкой, полной металлических цепей и странно отчеканенных золотых монет. Его лицо было покрыто синяками. Он сказал резко, что этого достаточно, и больше нет смысла потакать царящей в городе жадности. Он объявил, что мы можем догнать тех, кто уже ушёл. Заявил, что в городе нет ничего хорошего для нас и мудрее будет бежать с тем, что мы имеем, нежели стремиться к большему и умереть.
