Андрей Посняков - Месяц Седых трав
Перерыть вручную, даже без завалящей какой-нибудь лопаты, целый бархан – безнадежное предприятие, настоящий трудовой подвиг, вполне сравнимый, скажем, со строительством Днепрогэса или Магнитки. Но ведь они-то были-таки построены! А значит, и здесь не все так плохо. Главное, не останавливаться – рыть. Нет, отдышаться все ж таки нужно. Ну, хоть чуть-чуть… А теперь – снова…
Баурджин рыл до темноты. И никого не нашел! Слой нанесенного злобным смерчем песка оказался слишком уж толстым. Да и ясно было, со всей отчетливостью ясно, что, даже и откопай он Кэзгерула, вряд ли парень к этому времени будет жив. Давно задохнулся либо раздавлен. Иного, похоже, и быть не могло. Эх, крестик бы какой-нибудь сладить – Кэзгерул ведь христианин, как многие кочевники, хоть и христианство у них, честно говоря, какое-то странное. Что упрекать, каждый верит, как может. Удивительно уже одно то, что здесь, в этих жутких песках на окраине мира, знают и почитают Христа…
Рано! Баурджин с остервенением передернул плечами. Рано хоронить напарника. Пока еще хоть немного светло, пока есть хоть какая-то надежда… а даже если и нету… Рыть! Рыть! Рыть!
И юноша вновь зарылся в песок. Даже не почувствовал, как кто-то, неслышно подойдя сзади, похлопал его по плечу…
– Хорошо копаешь! Что, клад нашел?
Баурджин оглянулся:
– Кэзгерул!!! Друг! Так ты не здесь прятался?
– Там, – улыбаясь, махнул рукой Кэзгерул. – Вон, между сопками.
– Но следы твои ведут из пустыни…
– Так я и был там. Тебя искал. Честно сказать – надоело рыть.
Парни обнялись и расхохотались. Даже расплакались – и Дубов с удивлением чувствовал, как текут по щекам слезы. Да, что касается эмоций, навыков, отношения к миру и душевных порывов – тут, безусловно, лидировал парнишка-кочевник, ну а когда приходила пора поразмыслить, подумать, порассуждать – в дело вступал умудренный опытом ум генерала.
Бродяг-скотокрадов искать больше не стали – те давно ускакали либо, что более верно, сгинули, засыпанные горячим песком. Рассудив таким образом, парни махнули на похищенных баранов рукой и, прибавив ходу, поехали к пастбищу. Следовало поторапливаться – вокруг быстро темнело, и черные тени сопок накрыли тропинку так плотно, что не ясно было, куда и ехать.
– Успеем, – осмотревшись, заявил Кэзгерул. – Пастбище-то вон, за той сопкой.
Баурджин улыбнулся – он тоже узнал знакомые места. И даже решил пошутить… ну это уж точно – Дубов!
– Слушай-ка, Кэзгерул, дружище! А давай над нашими посмеемся.
– Посмеемся? – Напарник поднял брови. – Признаться, Баурджин, ты меня все больше удивляешь в последнее время.
Юноша самодовольно хмыкнул:
– Не только тебя.
– Ишь, шутник какой выискался. А что ты предлагаешь? – В темно-голубых глазах парня заплясали веселые искорки.
– А прикинемся разбойниками! Ну, теми, скотокрадами… Подъедем, налетим, напугаем. Скажем, баранов давайте, лошадей, а то самих в рабство угоним, продадим уйгурам! Ух, и повеселимся, а?
– Давай, – азартно кивнул Кэзгерул. – Интересно будет на них поглядеть, на обоих. Хотя… Они ведь нас сразу узнают.
– Не узнают, – подмигнув, заверил Баурджин. – Мы ведь замаскируемся. Да и стемнеет скоро.
Порешив так, дали шенкелей лошадям и понеслись к сопке.
Вот она, юность! Вот он, молодой задор! Еще недавно, казалось, умирали в тисках горячих песков, и думалось, что если доведется выбраться, то не скоро еще оправятся от пережитого. А поди ж ты, только в себя пришли, так давай уже шутки шутить.
– Да им и самим понравится, – кричал на скаку Баурджин. – Вот увидишь, потом по всему кочевью рассказывать будут, как мы их разыграли!
– А ты ори, ори больше, – смеясь, предупредил напарник. – Чтоб услышали!
– Ничего, не услышат, далеконько еще.
Подскакав к самому пастбищу, парни спешились и, пустив лошадей к табуну, спрятались за оградой овечьего кошта. В синем небе, прямо над головой, лампочками загорались звезды, пахло конским навозом и овечьей шерстью. Вечер был тих и прозрачен, даже не верилось, что еще совсем недавно здесь бушевала песчаная буря. Впрочем, не здесь, ближе к пустыне. Нет, и тут хрустел под ногами песочек. Тоненьким таким слоем.
– Тсс! – обернувшись, зашипел Баурджин. – Вон они!
У самого шатра горел небольшой костер – видать, сторожа не поленились полазать по сопкам, насобирать хвороста и теперь вовсю наслаждались приятным вечерним отдыхом. Булькая, кипел подвешенный над костром котелок с брошенными в него пахучими травами, от запаха которых у обоих шутников потекли слюни. Кругом стояла такая тишь, такое спокойствие, что прямо-таки тянуло к задушевной беседе. Чем сторожа сейчас и занимались.
– Я тебе так скажу, парень, – продолжая неспешно тянувшуюся беседу, с важностью вещал Гаарча. – Хульдэ, конечно, девица еще та и на многое согласная… но не со всяким она пойдет, нет, не со всяким! С тобой вот, к примеру, ни за что не пойдет, клянусь Тэнгри и Ильей-пророком!
– Это почему же не пойдет? – обиженно переспросил Хуридэн.
– Потому что ты беден, вот почему!
– Ты, можно подумать, богат!
– Пока нет… – Гаарча счастливо рассмеялся. – Но, может быть, скоро буду.
– С чего это?
– Кто знает наши дела? Вот ты мне лучше скажи, Хуридэн, нам ведь за невестами скоро… Поедешь?
Хуридэн явно задумался, смешно надув и без того толстые щеки:
– Если возьмут, отчего ж не поехать?
– А если убьют в набеге? Их, девок-то, невест, в чужих племенах стерегут – не всяких подпустят.
– Ну, убьют… так уж убьют… – Парень горестно махнул рукой и подбросил в костер хвороста.
А Гаарча не отставал, ишь, разговорился:
– Вижу, ты пригорюнился… Может, лучше бы и вообще без невест.
– Вот, правильно! – Хуридэн воспрянул духом. – Вот и я про то же – и чего за ними в набег ездить?
– И я б не поехал, – поддержал товарища Гаарча.
Вот трусы-то оба!
– Чего там, в набеге, делать-то? Если кто саблей владеть умеет или там, из лука метко бьет, как наш Кэзгерул… Интересно, что-то они долго не идут. Может, заблудились? Сходить поискать?
– Не, не заблудились. Скорей – в песках сгинули. Нечего теперь их и искать – все равно не найдем.
– Вот тут ты прав, клянусь Тэнгри!
– Ты что-то про набег говорил, – напомнил Хуридэн.
– А, говорил, – Гаарча кивнул и признался: – Неохота мне что-то в набег, приятель!
– И мне, честно сказать, неохота…
– А жениться-то надо – куда денешься? – хитро продолжал Гаарча. И к чему он клонит?
– Да, – Хуридэн снова потянулся к хворосту. – Куда?
– Хуридэн, тебе что, правда нравится Хульдэ?
– Кто тебе сказал?! Врут, врут все… Как мне может нравиться ханская наложница?
– А ведь есть возможность взять ее в жены!
