Андре Нортон - Трое против Колдовского мира
— Мне кажется, сестра, — сказал Кимок, — люди даже не подозревают, на что способны колдуньи.
— Но колдовство тоже не даётся так просто, — с усталой улыбкой ответила Каттея. — Как бы там ни было, у нас теперь есть время — хотя бы на то, чтобы поспать спокойно.
Она едва держалась на ногах, и мы помогли ей добраться до ложа, устроенного из веток, поверх которых были брошены походные одеяла. Она тут же уснула. Я взглянул на Кимока. Его лицо казалось спокойным. Сейчас не было нужды даже в мысленном общении, всё уже решено — утром мы рискнём взобраться по скале. Благодаря придумке Каттеи, у нас появился запас времени и можно было не очень торопиться.
Светало. Я снова вышел на край ущелья. Вдали по-прежнему мерцали огни костров, хотя в утреннем свете они были уже не так видны. Достав трубу, я попытался разглядеть наших коней. Мне не сразу удалось отыскать их внизу, в долине, а когда я, наконец, увидел коней, то вздрогнул от неожиданности: на скакунах сидели всадники… Должно быть, воины у костров тоже заметили их и ждали, когда они подъедут ближе. Насколько реальным для них было это наваждение, я не мог судить, тем не менее, на какой-то срок оно прикрыло нас.
Подошёл Кимок, и мы вместе наблюдали за конями, пока они не скрылись из виду. Потом мы пошли вверх по ущелью посмотреть на скалу, которую нам предстояло покорить. Она казалась не такой уж неприступной — на ней хватало неровностей, а на верху виднелся уступ, где можно было передохнуть. Оставалось только гадать, что ждёт нас за гребнем скалы. Но вряд ли там было что-то такое, с чем бы мы не смогли справиться.
День мы провели в лагере, отсыпаясь по очереди; Каттея восстанавливала силы, которые ушли на создание наваждения. С наступлением темноты я снова отправился к краю ущелья, но на этот раз не увидел никаких огней, что могло означать одно из двух: либо созданные Каттеей призраки были так похожи на нас, что их взяли в плен и увезли на расправу, либо обман раскрылся, и всё войско вновь пустилось за нами в погоню. Однако, наблюдая довольно долго за тем, что было доступно обзору, я так и не заметил ничего подозрительного.
— Думаю, они ушли, — сказала Каттея. — Да это и не имеет значения. С рассветом мы тоже уйдём. Туда. — Она показала рукой в сторону скалы.
Утром, упаковав провиант, оружие и одеяла в два тюка, мы с Кимоком забросили их себе на плечи. Каттею мы обмотали верёвкой, концы которой привязали к своим поясам. Она сняла повязку с глаз, но пока не открывала их, стараясь «видеть» посредством мысленного контакта с нами, — она всё ещё не переборола в себе колдовской туман, мешавший ей двигаться вперёд.
С самого начала мы поняли, что подъём на скалу будет долгим и трудным. Для меня он осложнялся ещё и тем, что я шёл в связке первым и должен был заботиться не столько о себе, сколько о Каттее, наблюдая за её продвижением. Удивительно, как с закрытыми глазами она проявляла такую поразительную ловкость: уверенно хватаясь за выступы, о которых я мысленно предупреждал её, сестра ни разу не промахнулась. Но когда мы достигли площадки наверху скалы, я почувствовал себя вконец обессиленным и не способным дальше тащить за собой сестру и брата. Каттея присела возле меня на корточки, а Кимок, пристроившись рядом, положил руку на мое дрожащее от усталости и перенапряжения бедро.
— Остаток пути впереди пойду я, — сказал он тоном, не допускавшим возражения.
Да и что было возражать? Я слишком устал и не имел права подвергать сестру и брата бессмысленному риску. Отдохнув, мы поменялись местами, и Кимок стал ведущим. Я заметил, как напряглось его лицо, и поймал себя на том, что сам не успел расслабиться.
И всё же хорошо, что я пропустил Кимока вперёд. Последний участок подъёма оказался каким-то кошмаром: у меня едва хватало сил, чтобы не отставать от брата, не быть мёртвым грузом в связке. Наконец, преодолев гребень скалы, мы выбрались на широкую площадку — чуть ли не горное плато.
Налетел холодный ветер, и, чтобы укрыться от него, мы поспешили под защиту скал — туда, где темнела широкая расщелина. Как только мы добрались туда, Каттея запрокинула голову и, открыв глаза, издала радостный крик. Мы поняли, что она избавилась от проклятого наваждения.
В расщелине нам не стало теплее: там лежал снег. Мы сбросили тюки с плеч, вынули одеяла, завернулись в них и в таком виде пошли дальше по дну расщелины, пока не очутились у обрыва на её краю.
Нашему взору открылась необычная картина. Склон горы, изрезанный вдоль и поперёк множеством щелей и впадин, круто уходил вниз, исчезая в густом тумане, и нельзя было понять, что там внизу — бездна или земная твердь. Представьте себе грязную тряпку, которую скрутили, чтобы отжать, и бросили — примерно так выглядели эти горы, смятые, изрезанные множеством расщелин.
Каттея втянула носом воздух, словно принюхиваясь.
— Во всём этом… — начала она говорить, но почему-то осеклась. — Нет, я не собираюсь убеждать вас ни в чём. Скажу только, что эта земля претерпела катастрофу, вызванную не силами природы, а чей-то волей. Это произошло давно, и следы катастрофы почти исчезли… Давайте спускаться вниз, здесь холодно.
Спуск оказался легче, чем подъём. Склон был иссечён множеством изломов, и местами по ним можно было идти, как по ступенькам лестницы.
Однако подножье склона скрывалось в тумане, и это не прибавило нам бодрости. Надо сказать, что если на западной стороне хребта нам попадались следы зверей и птиц, то здесь не было заметно никаких признаков жизни. Спустившись со скалы, мы попали в полосу низкорослых, чахлых кустиков с листьями неопределённого цвета и формы.
Когда, наконец, мы добрались до края ущелья, я сказал сестре и брату, что пора сделать привал. Ущелье выглядело необычно. Сначала я не мог понять, что там такое внизу, но осмотревшись и заметив неподалёку молодую поросль каких-то деревцев, я догадался, что под нами — лес. Это были диковинные и, вероятно, древние деревья. Они плотно заполняли собой ущелье и были такими высокими, что едва не достигали вершинами уступа, на котором мы стояли.
Они — когда-то давным-давно — сначала росли, как все деревья, прямо. Однако, достигнув футов десяти в высоту, продолжали развиваться почему-то не вверх, а вбок; спустя какое-то время направление роста снова сменялось на вертикальное. Процесс повторялся многократно, и в результате лес представлял собой густую путаницу стволов и ветвей, скрывающую дно ущелья, куда можно было спуститься только по этим корявым деревьям, с риском сломать себе шею.
— Нам потребуется не меньше дня, чтобы спуститься в ущелье и выйти в долину, — сказал я сестре и брату, вернувшись с обрыва.
