Павел Комарницкий - Исполнитель
— Ты приходи к бочагу, там, в овраге, — ласково, как мог, улыбнулся Первей, — И мне станет легче, правда. Придёшь?
Послышалось сдавленное дурацкое гыгыканье, затем короткий звук подзатыльника, и всё стихло.
Девушка смотрела серьёзно, и рыцарю на миг почудилось — вовсе она не безумна, такая недетская, глубокая мудрость светилась в золотисто-карих глазах.
— Тятенька не велит Оксане, но Оксана видит — доброму пану очень, очень плохо. Оксана придёт.
* * *Бочаг в сумерках выглядел бездонным, и не скажешь, что всей глубины тут — по колено, не более. В густеющих сумерках овраг казался каким-то нарисованным, ненастоящим, разом утратив глубину. А над головой чистым золотом сиял небосвод, незаметно бледнеющий в предвкушении тихой и ласковой летней ночи.
Первей вздохнул. Так не хотелось разрушать тихое очарование ясного летнего вечера, особенно прекрасного в этом дивном уголке — как в раю, ей-богу. Но пора, однако, развести огонь.
Лёгкие, почти бесшумные шаги босых ног, и перед ним возникла, будто из воздуха, ладная девичья фигурка. Да, девушка определённо перезревает — высокие, тугие груди, гибкая сильная талия, широко и жадно развёрнутые бёдра… И детски-наивное лицо слабоумной дурочки. Нет, не так — тут всё сложнее…
— Добрый пан позвал, и Оксана пришла. Пану легче?
Первей улыбнулся так ласково, как только мог. Только не обидеть…
— Садись, Оксана. Меня зовут Первей. Сейчас я разведу костёр…
Девушка поморщилась.
— Огонь — плохо. Огонь жжётся, огонь убивает. Никто из тех, кто попал в огонь, назад не вернулся. Огонь — орудие дьявола.
В глазах девушки плавала странная смесь детской наивности, безумия и нечеловеческой мудрости.
— Ну как же без огня, Оксана? — Первей снова мягко улыбнулся. — Человек тем и отличается от зверей, что имеет огонь. Не есть же нам всем сырое мясо?
— Нет-нет, огонь — плохо. Если бы не было огня, люди не жгли бы людей. Если бы не было огня, не было бы и железа — железо ведь не сделать без огня — и тогда не было бы ни мечей, ни кинжалов, ни цепей, и люди не смогли бы мучить и убивать друг друга. Если бы не было огня, люди не убивали бы лес — лес ведь убивают, чтобы кормить огонь. Если бы не было огня, люди не стали бы убивать животных — кому нужно сырое мясо? И все тогда стали бы добрыми, и Божья Благодать снизошла бы на всех.
Первей вздохнул. Ладно, плохо так плохо. Обойдёмся и без огня.
Что-то вдруг изменилось в тихом, уютном уголке. Замолкли ночные птицы, уже пробующие голоса, стих ветерок, негромко шумевший в кустах по склонам оврага.
— Я приветствую тебя, Евпатий Чёрная Кость.
Тёмная фигура выступила из темноты густеющих сумерек.
— Кто ты? Я не знаю тебя. Назовись.
Первей чуть улыбнулся.
— Я Исполнитель.
Фигура не шевелилась.
— Я спросил твоё имя. Кто, откуда, зачем? Отвечай!
Словно стальной обруч сдавил голову. Рыцарь поморщился. Похоже, колдун привык полагаться на свою силу, давя всякое сопротивление. Это надо поломать, немедленно и жёстко, иначе разговор не получится.
— Тебе необязательно знать моё имя. Всё, что от тебя требуется — чётко исполнять мои указания.
Стальной обруч на голове сжался, силясь раздавить череп. Первей напрягся, привычно уже почувствовав прилив дрожи — стальной обруч с неслышным звоном разлетелся на мелкие осколки, колдун пошатнулся.
— Я не советовал бы тебе испытывать на мне свою силу. Подойди и сядь!
Колдун напрягся, сопротивляясь.
— Подойди и сядь, я сказал! Ну!
И тут на сцену выступила Оксана.
— Не смей! Не смей мучить тятеньку! Он добрый, ты не знаешь, какой он добрый! А ты злой! Если ты будешь таким злым, тебя никогда не коснётся Божья Благодать!
Первей шумно вздохнул, расслабляясь. В самом деле, разговор сразу пошёл наперекосяк, так нельзя…
— Я не желаю зла твоему тятеньке, Оксана. Я просто указал ему место, и он, похоже, уже понял это.
Тёмная фигура тоже расслабилась, шагнула ближе и уселась в трёх шагах, обхватив колени руками. Оксана тут же пристроилась рядом, воспользовавшись для сидения краем тятенькиного плаща.
— Зачем тебе моя дочь?
Рыцарь вздохнул.
— Мы должны поговорить. Твоя дочь не любит огня, поэтому костёр я разжигать не стану.
Человек в тёмном помедлил.
— Я слушаю.
— Твоя дочь безумна. Тебя это устраивает?
Евпатий наклонил голову, глядя исподлобья.
— Что тебе до того?
— Я спросил. Тебе придётся ответить, — мягко напомнил Первей.
Колдун напрягся, но демонстрировать свои приёмы не стал — очевидно, уже кое-что понял.
— Ты, похоже, человек не простой, очень даже не простой. Я всегда думал, что байки про Исполнителей — дремучие сказки…
— Как видишь, нет. Я задал вопрос, Евпатий.
Евпатий вздохнул.
— Хорошо. Ты спрашиваешь, устраивает ли меня её безумие? Да. Да, да, да! Посмотри на неё — она счастлива. Да, счастлива, как ребёнок, как нетронутый ребёнок, чистая, безгрешная, радующаяся солнцу, цветам, радуге после дождя — всему этому огромному миру!
— И ты полагаешь, взрослой девушке этого достаточно?
— Да, — колдун смотрел прямо, не мигая, но выражение его глаз в изрядно сгустившейся темноте с трёх шагов угадать было уже невозможно. — Любому человеку достаточно быть счастливым, а всё остальное — химеры.
— Ты не прав. Ты сам знаешь, что не прав, но ты боишься себе признаться в этом. И чем дольше длится всё это дело, тем страшнее тебе признать свою ошибку — ведь за ошибки жизнь, как правило, заставляет платить, платить дорого и очень больно. Я здесь затем, чтобы ты заплатил, Евпатий Чёрная Кость, покуда счёт не стал для тебя неподъёмным.
Колдун дёрнулся, но Первей остановил его движением руки.
— Не надо, Евпатий. Ты должен быть мне благодарен, если уж на то пошло. Ну не мне, скажем — я-то всего лишь Исполнитель — а своей судьбе. Я редко встречал такой мягкий Приговор, поверь мне. Дальше было бы хуже.
Евпатий помолчал, угрюмо глядя в землю.
— Оксана, доня, пойди погуляй. Только не отходи далеко!
— Хорошо, тятенька, — девушка легко поднялась. — Пан не будет больше обижать тятеньку?
Только не врать, внезапно понял Первей.
— Немножко буду, Оксана, совсем немножко. Но твой тятенька сильный и умный, он всё поймёт, и всё кончится хорошо, правда.
Оксана наморщила лоб, размышляя — можно ли оставить тятеньку с этим непонятным и злым паном, явно лишённым Божьей Благодати. Сомнения разрешились в пользу Первея, и девушка бесшумно растворилась в темноте. Зафыркал Гнедко — похоже, нашёл себе подходящую компанию.
