Виталий Сертаков - Кузнец из преисподней
С хорошим жалованьем, поблажками, наградами, штатом и пенсией. Назначили Наливку – за то, что инженерное дело изучал. Он втайне возгордился, обрадовался. Тем же вечером к нему на паровике приехал этот самый полковник Гирей.
«Работать будем вместе, – улыбнулся широко, руку подал по-простому, без столичного зазнайства. – Вам понадобится техника, люди, охрана. Все получите, общаться будете со мной. Ваша задача – в самый короткий срок восстановить весь узел железных дорог. Сделать так, чтобы через Екатеринбург снова пошли поезда. Работы много, но в нас верят…»
Нынче полковник Гирей говорил иные слова. Хищно улыбался, кривил тонкие губы, смотрел дерзко, без былой ласки:
– Ты реши сейчас, Наливка, с нами ты или мимо. Другого времени не будет. Здесь лучшие собрались, соль земли, но не все, ясное дело. За нами сила великая стоит, от одного океана до другого. А пакость крылатая – это только цветочки… Будет и хуже, много хуже. У тебя еще коровы доятся, а, Степан?.. А у многих уже нет. И свиньи взбесились, и псы, и овцы даже на рога норовят посадить. И человечьи дети больше не народятся, коли мы плечом к плечу не встанем. Тебе предлагаем мы войти в Малый круг, заботу важную на себя принять. Управителем снова станешь, по мостам и дорогам. Ты решай, Степан. Завтра ополчение собираем, остановить зверя надо. На Библии поклянешься, если примешь присягу. Или сразу уходи, держать не будем. Но, если уйдешь, обратно не просись.
«Не выпустят, – похолодел Степан. Но тут же вспомнил, как помирала жена, и снова стало ему все равно. – А хоть бы и служить, бесов бить пойду, оно все легче, чем так…»
– А как его, зверя летучего, остановишь? – беспомощно спросил Наливка. – Это ведь по ворожейной части, чтобы пакость такую усмирить. Я-то что могу? Ну выведу своих стрелять. Так а в кого стрелять-то?..
И осекся. Все смотрели на него. Особенно страшно смотрели Качалыцики, не мигая, пристально, да только лица их словно бы раздваивались. Невозможно без дрожи в коленках эдакий напор, эдакую ненависть выдержать! А то, что ненавидели Качалыцики всякого горожанина, – оно и без слов понятно. До Степана стало доходить, что дело совсем не в летучих гадах, сгубивших его супругу. Точнее, дело в них тоже, но никто не собирается за ними охотиться.
За воротами раздалось ржание, шум – видимо, еще кто-то подъехал, несмотря на поздний час. Степану стало ясно, что минутой раньше тут до него стоял другой клерк из тех, кого прежде власть питерская назначила. И очень может быть, что того клерка в живых уже не было…
– Кому присягать-то? – выдавил он, пытаясь угадать, кто же за главного, кто же тут главный мятежник.
Из-за занавески выплыла невысокая женская фигурка в плотной шерстяной накидке. Волосы убраны под платок, лица не разглядишь, только глаза бешеные сверкают.
– Меня зовут Арина Рубенс, – энергичным, сиплым голосом произнесла женщина. – Слыхал про меня небось? Можешь мне присягнуть.
– Слы… слыхал про тебя, – Степан с трудом проглотил внезапный комок в горле. – Ведуница ты, дочь Красной луны, из особо опасных ссыльных… Сослал тебя президент Кузнец на вечное поселение за бунтарство и подстрекательство. Не позволено тебе деревню покидать, а сторожить тебя назначены Качаль…
Тут Наливка прикусил язык, поскольку эти самые Качалыцики незаметно материализовались у него по бокам.
– Вот мы и сторожим, – недобро усмехнулся молодой, с русой еще косицей.
– Так что же, будешь присягать? – спросил главный из колдунов, разрисованный, морщинистый, как ствол дерева.
И тут бывший управитель понял, кто верховодит бунтом.
7
СТРАЖИ ЗЕРКАЛА
– Брат Кузнец, тебе нырять первому, – напутствовал Качалыцик. – Рад бы я за тебя пойти, да не могу. Нюх, а то и глаза потеряю.
– Мы пытались, – подтвердил монах Цырен. – Однажды зеркало видели на Алтае… Двое из нашего дацана погибли. Один вернулся, но быстро потерял разум. Только тот может пройти, кто уже был. Вы там были, господин президент. Вы проведете нас по очереди…
– Скольких успеешь, – с непонятной интонацией добавил Озерник.
В который раз у Коваля возникло ощущение, что Черный Дед знает гораздо больше, чем произносит вслух.
Зеркальная поверхность достигла верхней границы колодца и остановилась, словно приглашая искупаться. Артур передал сподвижникам лишние детали вооружения, мешавшие движениям. Осторожно прикоснулся пальцами к свинцовому прохладному блеску. Ничего страшного не случилось. Зеркало равнодушно искажало его черты, не проявляя агрессии. Как и то, огромное, встреченное им в далекой сибирской тайге…
Обвязавшись веревкой, он опустил одну ногу по щиколотку. Внутреннее ощущение опасности обожгло, но исходило оно не от волшебной преграды, натянутой между мирами. Что-то неприятное поджидало бывшего Клинка по ту сторону мира. Изнанка. Оттолкнувшись руками, уже в полете, Артур вспомнил это сочное, страшноватое слово. Изнанка мира – вот как называется то, где до сих пор правят джинны.
Он приземлился на четыре точки, но моментально вскочил на ноги, запалил осветительную шашку. Никакой сказочной лампы Аладдина, никаких чудесных гроздей, населенных бабочками. Спертый воздух подземелья, кирпичные своды, облепленные фосфоресцирующими грибами и плесенью. Под ногами, на сырых камнях, ползали черви. Вблизи находилась полукруглая ниша, за ней угадывался точно такой же сводчатый, мокрый коридор. Артур тихонько прошелся взад-вперед, пока не убедился, что оба одинаковых тоннеля идут параллельно друг другу, изредка соединяясь перемычками. Чем-то это напоминало автобан с разделительной полосой посредине.
Артур обернулся к зеркалу. Серебристое озерко не висело под потолком тоннеля, как следовало бы ожидать. Оно оказалось в разбитом полу, и обрывок каната валялся здесь же. Расстояния и гравитационные возмущения Изнанки сделали свое дело. Артур вспомнил «замочную скважину» в подземной «лампе» джинна Хувайлида. Тогда тоже первые минуты он спускался по канату вниз, в бесконечную темноту.
Артур хотел поджечь шашку, воткнул ее в трещину между камнями, но в последний момент передумал. Не следовало раньше времени тревожить эти казематы светом. Он медленными глотками втянул в себя застоявшийся воздух. Здесь пахло совершенно не так, как наверху, в переходах царской железной дороги. Здесь витал неуловимый запах усталости, запах вечного напряжения, которое несли тысячелетние каменные своды. Похоже, что он угодил в подземелья куда более древние, чем мог предположить.
Бывший Клинок не стал вглядываться в темень. Напротив, смежил веки, покрепче уперся босыми пятками в холодный гранит. Его окружала густая, плотная тишина, изредка прерываемая неясными шлепками и далеким бульканьем. Артур почти сразу ощутил чужое присутствие. Что-то неторопливо передвигалось неподалеку, но пока не засекло его.
