Марина Дяченко - Ключ от Королевства
Сверкнула молния. Даже под телегой на какое-то мгновение сделалось светло.
— Гарольд… А что Оберо… его величество делал? Зачем этот круг?
— Защита лагеря. Дождик промочит, но ни молния, ни смерч, ни смырк не пробьются.
— А что такое смырк?
— Ты не знаешь, что это такое?
Он не издевался. Он в самом деле удивился, как можно не знать таких простых вещей.
— У нас их нет, — сказала я осторожно. На самом деле я не была уверена. Я ведь не всё на свете знаю. Может быть, у нас где-то есть и смырки.
— Ну… это такая тварь, зарождается в грозовом фронте… Ты знаешь, что такое грозовой фронт?
— По географии учили.
— Ну… вот. На самом деле смырк — это как огромная тонкая рука, на ней сто пальцев или больше, они все перепутаны. Падает с молнией и хватает человека в горсть.
— И что? — спросила я напряжённо.
— И всё. Представь, что ты на сильном ветре держишь пепел в горсти… Его уносит. Вот так же и с человеком.
Снова ударила молния.
— Опа, — сказала я потрясённо.
— Да не бойся… Здесь их мало. Считай, почти и нет. А вот когда мы перейдём границу…
Мы помолчали. Снаружи пошёл дождь. Телега поскрипывала, сверху сыпался песок — там кто-то сидел под навесом, негромко переговаривался. Потом женский голос стал громче:
— Гарольд! Вы с Леной кашу будете, которая с обеда осталась?
— И вино, — мрачно сказал Гарольд. — Горячее.
— А я не пью вина, — пробормотала я тихонько.
— Ну, глотнёшь один раз. Чтобы согреться.
— А мне не холодно…
Я сказала это и сразу же начала дрожать.
— Я сейчас подогрею, — сказал Гарольд. Он вытащил нож, проковырял в земле дырку, воткнул туда нож кверху лезвием. Лезвие сперва засветилось белым, потом на глазах начало краснеть. От него шёл неяркий свет — и тепло, как от электрического обогревателя.
— Здорово. Научишь?
У него сделалось такое лицо, что моментально пожалела о своём вопросе.
Приподнялся борт телеги. Я увидела небо, серо-чёрное, и тонкую радужную плёнку, вроде как мыльный пузырь, между нами и этим небом.
— Что это?
— Каша, — сказала милая женщина, мать Гарольда, подсовывая нам деревянный поднос с едой. — И вино. И хлебушек. Ешьте.
Борт снова опустился.
— Что это было? Такое… разноцветное?
— Да Оберонова защита, — сказал Гарольд равнодушно. — Он поставил видимую, чтобы лошади не боялись. Ну и для тебя, наверное…
— Для меня?
— Ты же его любимица, — заявил Гарольд неожиданно зло. Взял с подноса кружку с вином, отвернулся.
— И зачем я в большой шатёр не пошла? — спросила я сама себя — вслух.
— Так иди. Там принц с высочествами. Иди.
Мне захотелось надеть ему на голову тарелку с кашей. Его жалеешь, понимаешь, к нему проявляешь чуткость, а он…
— Ну что ты всё сначала? Как будто я виновата.
Он молчал и сопел.
— Хочешь, я пойду к Оберону и скажу, что ты прекрасный учитель, просто я тупая ученица? И не могу поэтому учиться?
Снаружи грохнул гром и страшно взвыл ветер.
Остриё ножа перестало светиться. Под телегой сделалось темно.
— Ты вот что, — сказал Гарольд. — Ты… запомни. Мне Оберон велел тебя выучить. И значит, я или выучу тебя, или сдохну прямо на уроке. Причём если я сдохну — это будет означать, что я не справился… И не вздумай ничего говорить его величеству, иначе я тебя убью!
Глава 8
Хрустальный грот
Под утро я так задубела под телегой, что даже зубами стучать не могла. Очень кстати оказались бы магические умения Гарольда. Но когда я поинтересовалась, как мне согреться, — он, такой же синий и продрогший, посоветовал:
— Побегай.
И я принялась нарезать круги по мокрой траве.
Вот удивительное дело: дома я после такой ночи слегла бы с воспалением лёгких. А тут ничего: поднялось солнышко, я согрелась и за весь день даже ни разу не чихнула. Вот это настоящее волшебство!
И ещё: дома я бы ни за что не продержалась столько часов в седле. А тут едем и едем, и хоть ноги, конечно, побаливают (а место, откуда они растут, тем более), но особенных каких-то страданий на мою долю не выпало.
А дорога на третий день нашего пути вышла сказочная. Караван спускался в низины и поднимался на вершины холмов, и всякий раз перед нами открывались то чёрный лес с острыми верхушками, то озеро с изумрудной водой, то развалины города — дух захватывало. Мы с Гарольдом по-прежнему держались в середине колонны. Оберон ехал впереди. Приподнявшись в стременах, я могла видеть навершие его белого посоха.
Когда мы проезжали мимо развалин, из-под камня у самой дороги метнулось что-то зелёное, похожее на обрывок бархатной тряпки, взлетело на высоту трёх человеческих ростов и пропало за остатками городской стены. Я от неожиданности натянула поводья так, что серый конёк обиделся.
— Что это?
— Да не обращай внимания, — сказал Гарольд с ноткой раздражения. — Он просто летает.
— Кто? — Я выпрямилась в седле. Не люблю, когда меня считают трусихой.
— Хватавец.
— Кто-кто?!
— Ну, когда их много, несколько сотен, они налетают на путника со всех сторон, облепляют так, чтобы не было щёлочки, и… в общем, до свидания. Но когда он один — ерунда. Просто летает.
— А ты почём знаешь, что он один? Что он не полетел звать на помощь своих знакомых и родственников?!
Гарольд улыбнулся — вот, мол, какие простые вещи приходится объяснять.
— Семьи хватавцев даже средненький маг отслеживает за три версты. Вот я могу. А если король повёл сюда караван — как ты думаешь, можно доверять его величеству?
Я насупилась. Вышло так, что я не доверяю Оберону.
— Учить меня будем? — спросила я, чтобы стереть с лица Гарольда снисходительную улыбочку.
Вышло даже лучше, чем я ожидала. Он не просто перестал улыбаться — он перестал на меня глядеть. Отвернулся.
После полудня мы поднялись на очередной гребень, выше всех прочих, и я зажмурилась.
Перед нами было море. И выход к морю — неглубокое ущелье между двумя старыми, разрушившимися хребтами. Правый был каменный. Левый — я присмотрелась и ахнула — был натуральный хребет, как в зоологическом музее. Костяк чудовища размером с гору лежал здесь, поросший молодым ельником.
— Гарольд! Что это?
— Город тысячи харчевен, — похвалился мой спутник, на время забыв печаль. — Мы тут останемся дня на два… Ух и наедимся всяких вкусностей!
Я проследила за его взглядом и увидела в самом деле городок у моря, маленький и аккуратный, будто сложенный из песка.
— Да нет, не это! Вот эти кости, чьи они?
