Андрей Буревой - Одержимый. Книга пятая
Так, всей толпой ведомой Оскаром, похоже, решившем нас одним гуртом выдворить с каторги, мы вышли из здания и направились прямиком к расположенной у самых ворот конюшне. Вернее к стоящему рядом с ней малому дилижансу, на котором прикатили из города чинуши. Жаль только транспорт этот оказался рассчитан лишь на восемь человек и, соответственно, свободным в нём было лишь одно место…
Впрочем, я быстро решил эту проблему, не желая оставлять бедняжку Энжель, всё ещё никак не могущую прийти в себя, одну. Просто взял и поменял одно место в дилижансе на своего коня. Паренёк — магистратский писарь, охотно согласился на такую выгодную сделку. Да и я не счёл себя оставшимся в накладе. Конь мне всё равно уже ни к чему. Ибо верхом мы в Римхол не поедем, карету наймём. Энжель же нужно отдохнуть, восстановиться после всех тех невзгод, что она на каторге перенесла.
Из‑за необходимости забрать своё оружие — его‑то я, в отличие от седла, вместе с конём не отдавал, так вышло, что в дилижанс мне выпало усаживался самым последним. Ну и, соответственно, я не смог промолчать и не сказать на прощание улыбающемуся Оскару ободряющее:
— А на счёт собак этих ваших серых — мздоимством промышляющих, вы не переживайте. Я обязательно займусь этим вопросом в свободное время…
— Да забудьте, сэр Кэрридан, — махнул рукой даже не дрогнувший лицом Оскар. И испустил лицемерный вздох: — Кому только на них не жаловались… Всё бестолку!
«А я тебе говорил! Говорил, что их наверняка прикрывает кто‑то на самом верху!» — не преминул тут же поддеть меня завозившийся бес.
— Так я не собираюсь на них жаловаться, — снисходительно бросил я Бартинелли, уверившись в том, что он, похоже, просто не знает с кем связался. Иначе бы не действовал так откровенно нагло… И доверительно сообщил ему, делясь своими планами. — Просто при следующей встрече, попрошу у нашего милостивого императора разрешения откупить у казны Коуридж… Дабы превратить его в своё ленное владение. Городок всё же не шибко большой и важный, так что, думаю его величество легко пойдёт мне навстречу. Ну а потом я просто передам его своей невесте… Леди Кейтлин ди Мэнс, прозванной в народе Справедливой — за необычайную любовь к карательному правосудию. — Помолчав мгновение, любуясь на вытянувшуюся рожу Оскара, явно где‑то что‑то слышавшего о громких свершениях одной запредельно стервозной демоницы, я глубокомысленно заключил: — И пусть тогда ваши чинуши сами жалуются куда хотят! — После чего, оставив разинувшего рот Оскара стоять столбом, забрался быстренько в дилижанс и был таков!
«Ты что, правда собрался прибрать к рукам этот городок?» — поинтересовался не на шутку оживившийся бес. И тут же предложил: — Лучше уж тогда выклянчить у императора эту прибыльную каторгу!»
«Да на кой мне этот Коуридж? — поспешил я отделаться от рогатого, прежде чем он допечёт меня своими ценными советами. — Деревня ведь деревней! А вокруг — редкая глухомань… — И криво усмехнулся: — Просто теперь из‑за моей подначки, этих вымогателей ждёт немало бессонных ночей. По мере выяснения обстоятельств дела и знакомства с подвигами моей ненаглядной невесты… — Да с притворным сочувствием вздохнул: — Правду говорят, что во многих богатствах заключены многие печали…»
— Н — но, пошли! — прикрикнул меж тем щёлкнувший кнутом возница и, дёрнувшись, дилижанс покатил прочь. А я, откинувшись на спинку мягкого сиденья, наконец, огляделся.
Увиденное, к сожалению, в восторг меня не привело. Спутники сидели молча — словно понабрав во рты воды, да беспрестанно косились на Энжель, бросая взгляды то на неё саму, то на приметное украшение на её левом запястье.
Кто‑то с искренним сочувствием посматривал, как девушка — помощница судейского, кто‑то с отчётливым осуждением, как один из свидетелей — добропорядочных горожан, а кое‑кто даже и со снисходительным торжеством… как магистратский советник, всякий раз с явным удовольствием отмечающий взором наличие белого браслетика на левом запястье благородной леди… Что спустя какое‑то время привело к невольной попытке Энжель втянуть руку под рукав платья и спрятать под ним так притягивающую чужие взгляды вещицу. Правда это не слишком‑то помогло… Потому что теперь все косились на её рукав… Как бы намекая тем самым, на своё знание того, что сокрыто под ним…
Прищурившись и обведя взглядом местных, я покачал головой. Однако не стал бросаться осуждающими словами, как поначалу было вознамерился. Хватило ведь всем и моего пристального взгляда, чтоб смешаться и заёрзать на сиденьях.
Удовлетворённый этой картиной, я ничего так и не сказал, а просто приобнял правой рукой Энжель и бережно прижал её к себе. Дабы она не чувствовала себя одинокой и беззащитной… На что она отреагировала признательным взглядом.
Так до самого Коуриджа все молча и ехали — никто словечка не проронил. А вылиться во что‑то затянувшееся молчание банально не успело. От городка‑то близлежащего женская каторга совсем недалеко отстоит. Так что мы меньше чем за четверть часа до него и докатили.
А там, когда миновали не шибко обременяющую себя исполнением должных проверок стражу у ворот, я сам затеял разговор. Поинтересовавшись у местных на счёт приличного места — таверны там или постоялого двора, где сдаются комнаты и есть купальня притом. И меня наперебой начали просвещать… Говоря, впрочем, одно и тоже. Коуридж‑то невеликая весь. И, похоже, более — менее приличных заведений всего одно… С довольно помпезным для такой глухомани названием — «Золотой Орёл».
Из природной вежливости я поблагодарил мздоимцев и вольных или невольных соучастников их аферы. А они, перестав так напрягаться нашей компанией, заметно расслабились. Судейский даже, сдвинув находящуюся позади него заслонку, закрывавшую небольшую дыру — окошечко, обратился к вознице с требованием остановить дилижанс у «Золотого орла».
Возле него мы были уже через неполный десяток минут. Часть которых, кстати, ушла не на езду, а на то, чтобы высадить свидетелей — горожан у какого‑то кабака. Домой они, похоже, не слишком торопились, видимо сочтя своё сегодняшнее дело по заверению опекунских грамот достойным для собственных жён оправданием долгого отсутствия и возвращения в изрядном подпитии.
Таверна же «Золотой Орёл», как оказалось, располагалась в самом центре Коуриджа — на крохотной площади, прямо напротив городского магистрата. Его‑то, по обыкновению возвышающегося над всеми окрестными зданиями, с большущими часами на башне, и увенчанного высоченным тонким шпилем ни с чем не спутаешь…
Выбравшись из дилижанса, я быстро пристроил своё оружие по походному — за плечами, взял суму в левую руку, а правую — подал леди. В которую она вложила свои пальчики. Ну и соответственно, как подобает, подсобил вылезти благородной девушке. Правда в результате моей помощи белый браслетик показался всему миру из‑под натянувшегося рукава каторжного платья… Ну да это не великая беда — Энжель оказалось достаточно просто одёрнуть его, чтоб это украшение исчезло из виду. Хотя, конечно, скрывать сию вещицу указывающую на вполне определённый статус её обладательницы законом воспрещается…
