Эдем 6 (СИ) - Афинский Владислав

— Но…

Иадал только хотел задать вопрос, как вдруг в балконе появилась одна из служанок. В просвечивающемся рабском платье девушка низко поклонилась и произнесла.

— Хозяин Бальмуар, господин Афар, запрошенный вами гость явился и уже поднимается.

Вскоре на балкон принесли дополнительное кресло, где устроился остроухий смертный, в руках которого находилась огромная сила. Для того, чтобы кого-то уничтожить ему не понадобятся редкие перстни и позабытые заклинания, нет нужды даже в сундуках золота, ведь его боятся даже зажиточные гномы-банкиры. В Анхабари же его сила достигает, пожалуй, максимума из-за чего высшая аристократия этих земель его крайне недолюбливает и порой… боится. Ведь он и ему подобные заставили уйти даже Халсу’Алуби.

— Чем могу быть полезен, господа? — спросил усевшийся за стол Алмер Фенлистин, летописец, владеющий пятнадцатью процентами всех печатных станков Анхабари.

Глава 7

— Вновь застряв в сухих песках пустынь… — мелодично напевал подвыпивший бард, пальцы которого даже после нескольких кружек эля оставались ловкими.

Говорят талант не пропьёшь, только вряд ли тут дело в таланте. Просто игра на лютне стала для него сродни дыханию, столь же рефлекторным, как и некоторые приёмы для Ады, которая несколько погрустнела, услыхав знакомый мотив. Музыкант согласился сыграть что-то южное, но знал только одну песню, хорошую, но печальную.

Хотя сам бард играл активно и голос его оставался звонким, что задавало позитивную атмосферу. Ведь одну и ту же песню можно сыграть по-разному, как и выбранный инструмент сильно влияет на подачу. Поэтому в грустных песнях можно так часто услышать фортепиано или скрипку, ведь они легко могут заставить заплакать слушателя.

Так что большая часть посетителей и персонала «Золотого окуня» продолжала веселиться, задорно подпевая барду. Они не знали ни историю создания песни, ни сокрытый в ней смысл, да и искать его никто не хотел: зачем лишний раз грустить? Жизнь и так полна страданий, пока есть возможность стоит искать поводы для улыбок.

Ада всё это понимала, но не могла отогнать собственные мысли.

— Хватит грустить! — неожиданно рядом плюхнулась Зайчиха, поставив на стол фирменное блюдо.

Золотой окунь лежал на широкой тарелке, удобно устроившись на ярких листах зелени, рядами выкладывались ещё и нарезанные помидоры, лук-порей и кусочки лимона, которые предварительно нужно выжать на блюдо. Сама же рыба специально разводилась другом Вульфа, однако главным и секретным ингредиентом стала особая панировка золотистого цвета.

— Ого, а откуда? — удивилась Ада, ведь хозяина таверны на месте сегодня не было: ушёл по делам в резиденцию клана Вой.

— Я приготовила, — гордо сказала Зайчиха и начала уминать рыбку.

— Но как? Когда ты успела этому научиться?

От такого вопроса ушастая девушка удивилась, как, впрочем, и Огненная Бестия быстро поняла, что ляпнула какую-то глупость. Так-то шесть лет прошло. Это на самом деле сильно удивляло рыжую полуэльфийку, ведь для неё этот срок прошёл чуть ли не за миг. Большую часть времени составляли тренировки, жизнь по строгому расписанию… а ведь и сама воительница стала куда сильнее, намного, пусть и оставалась каким-то ребёнком в сравнении со своим наставником.

Рутина в результате и смазала восприятие времени. Хотя дело не только в этом.

— Что ты такая грустная сидишь? — спросила Зайчиха и игриво попробовала ущипнуть подружку, но не вышло: кожу просто не получилось оттянуть, будто это не кожа, а какой-то камень.

— Да-а-а… песня печальная. В Анхабари её на праздниках не играют, — выдавив из себя улыбку, произнесла Ада после чего сменила тему разговора.

На деле же мысли уходили всё дальше, а глаза оказались прикованы к собственному отражению на отполированной вилке. Шесть лет, а сама Огненная Бестия даже на день не постарела, более того, скорее помолодела и стала ещё красивее. Всё же тень Кихариса уже довольно плотная, поэтому физическое тело уже подстраивается под желания паресиса. Проще говоря, волшебница становилась такой, какой себя представляла без зеркала и какой хотела себя видеть. Изменения не очень большие, но всё же они есть и их можно заметить.

А вот Зайчиха… она постарела, это сразу видно. Молодая и задорная девушка, уже становилась женщиной. Между двадцатью и двадцатью шестью годами лежит огромная пропасть, особенно если ты простой смертный. На прекрасном поле это отражается лучше всего, что заставляет искать лучшего самца в ранние годы, пока тело и лицо остаются презентабельными.

Более того и другие работники «Золотого окуня» тоже сильно поменялись. Лили уже редко обслуживает столики и чаще проводит вечера с хозяином за бумагами. Лулу теперь имеет в подчинении несколько новеньких и ходит во вторую таверну с проверками. Даже Зайчиха вот заслужила право готовить фирменное блюдо по секретному рецепту, хотя раньше этим всегда занимался лично Вульф.

Сам тавернщник подвергся износу куда сильнее: он и до этого молодым не был. Это Лансемалион Бальмуар за первое десятилетие кучу школ откроет. Зверолюд же отдал больше тридцати лет, чтобы «Золотой окунь» принял существующий сейчас вид. Чёрная шерсть к этому времени уже наполовину стала серой.

Всё это сильно угнетало Аду, жалость разрывала сердце изнутри. Как же краток отведённый Творцами миг. Ещё, кажется, вчера ты бегаешь и веселишься, а завтра уже борешься с болями в спине. Хочется успеть всё, но боли в суставах не дают подняться по лестнице, а выстроенная система заставляет тратить и без того крайне ограниченное время на всякую ерунду.

Смерть неизбежна, это понятно, но жалость имела другую природу. Ведь есть вещи куда более худшие, чем смерть. Забвение. Каждый стремится что-то оставить после себя, поэтому многие стремятся завести семью, ведь размножиться проще всего. Более того, что может оставить после себя простой смертный, который и века не проживёт? Кроме того, первый десяток жизни он вообще ни на что не способен, как и последний.

Поэтому Аде было жалкой её друзей. Она то будет жить веками, успеет достичь многих вершин, а они… они не успеют ничего и умрут. Вон, за шесть лет Огненная Бестия почти и ничего не добилась даже со своими способностями и наставником. А простых смертных ждёт куда более незавидная и жестокая участь.

Хотя, наверное, подобные выводы слишком поспешны и излишне надменны. Всё в этом мире относительно, ведь так? «Золотой окунь» является смыслом всей их жизни. Да, это не победа на Великой Арене и взятие титула легенды. Вроде это и вовсе какая-то мелочь, ведь таких таверн в только в этом мире, наверное, сотни или тысячи. Есть куда более лучшие заведения, на фоне которых существование «Золотого окуня» лишается всякого смысла.

Хотя Вульф, конечно, с этим поспорит. Как и Зайчиха с другими работниками, которые уже готовятся в качестве замены. Они проживут немного, не успеют выучить мудрёных заклинаний требующих десятки летки медитаций, но эти года… В них умещается вся их жизнь и весь её смысл.

И, кажется, только сама Ада испытывает жалость, в то время, как и посетители, и персонал, и все простые смертные продолжают жить и вряд ли нуждаются в том, чтобы их пожалели. И уж точно не нужно обесценивать их вклад и пройденный путь.

Сменилась и музыка, что позволило Огненной Бестии расслабится и не быть мрачной тучкой. Всё же не для этого она сюда приехала. Нужно поговорить и узнать как можно больше, а то следующего раза… следующего раза ведь может и не быть.

Но как только начало вечереть и посетителей стало довольно много, Ада взяла свои вещи и направилась в сторону главной улицы. В Саросе у неё имелись друзья не только в «Золотом окуне» или в подземном музее. У них и планировалось переночевать.

На себе девушка ловила много любопытных взглядов, даже стража пару раз остановила этиамария, чтобы проверить документы. Но там всё оказалось в порядке, как и в тележке рабыня тащила за собой вполне законные вещи, прошедшие проверку.