Сын Палача 3 (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans"

— Каково это — противостоять собственному отцу? — внезапно спросила девушка. — Ты же не знаешь, почему он делает то, что делает, верно?

Кивнул, но понял, что Илара этого не видит, глядя в небо.

— Да. Я пытался спросить, но он ничего не сказал.

— Как думаешь, может ситуация повернуться так, что ты поверишь, будто он прав? И что надо переходить на его сторону?

Она не дала мне ответить на первый вопрос, сразу задав второй. Впрочем, чувствую, она не столько спрашивает меня, сколько делиться собственными переживаниями.

— Мне сложно представить что-то такое, что заставит меня предать Эвверанов. Мы с отцом… У нас очень сложны взаимоотношения.

Я услышал, как ворочается Илара.

— Расскажи.

Просьба была непростой, мягко говоря. Личная тема, которой не будет так сразу делиться с первым встречным. И я не сразу смог заставить себя отвечать, а причин отказать не нашёл.

— Если человек со стороны увидел бы, как отец меня воспитывал, в лучшем случае назвал бы это кошмаром. Жёсткость, давление, требовательность. Всё детство меня готовили к принятию хаоса. Может быть, даже жёстче, чем я того заслуживал. Во мне воспитывали дисциплину, внимание, самоконтроль. Я не мог капризничать под страхом наказания. За проступки, особенно совершённые по сиюсекундной детской прихоти, меня очень строго отчитывали. И наказывали, конечно же. Плюс довольно жёсткие тренировки, подготавливавшие меня к принятию магии. Всё это было необходимо, сейчас я в этом уверен.

Замолчал, прокручивая в памяти многочисленные моменты моего детства. Большая часть касалась тренировок и подготовки, но были так и тёплые мгновения.

— Любил ли меня отец? Конечно. И мама тоже. Подготовка мага хаоса требует не только взращивания дисциплины и самоконтроля. Нужны сильные положительные эмоции. Маяк в буйстве хаоса. Ориентир, опора для своего «я». И родители давали мне эти эмоции. Отец часто играл со мной в детстве. Вообще, проводил со мной много времени, учил, тренировал, читал мне. Пожалуй, маму я видел реже, чем отца.

Замолчал, позволив себе немного ностальгии по давно ушедшим дням.

— Когда детство закончилось, мы как и прежде много времени проводили вместе. Но уже… Иначе. Я участвовал в работе отца, учился. Как работает королевский палач, я думаю, пояснять не надо.

— Да, я понимаю, — отозвалась Илара.

Не спит, а я уже начал думать, что убаюкал девушку своим рассказом.

— Да. Ещё одна причина, по которой к этому времени у меня уже должна была сформироваться крепкая психика. И она была. Почти сформировавшийся характер. Сейчас, думая об этом, я понимаю: отец, сколько я его знал, нисколько не менялся. Он прошёл точно такую же подготовку, как и я, а значит, рано сформировался. И стрессовые нагрузки не должны были его сильно изменить. Но изменили.

Я вернулся мыслями к моменту встречи на берегу. К одной важной детали, о которой я до этого момента не думал.

— Когда мы встретились снова, там, на берегу, за секунду до смерти Антала. Я не узнал отца. Вообще. Лицо, внешность, с этим всё было в порядке. И всё равно передо мной будто был другой человек. И это неправильно.

Вздохнул, преодолевая неприятные ассоциации.

— Когда говорил, будто между нами сложные отношения, я имел в виду, что отец всегда был строг ко мне, да. Эмирс меня любил, обучал, развивал. Он бы не ушёл, как ушёл на берегу. Он рассказал бы мне, что делает. Позвал бы с собой, не знаю, но объяснил бы. А он взял и ушёл.

Вместе с воспоминаниями пришли эмоции, а с эмоциями напряжение, так что просто лежать и таращиться в небо я не мог. Пришлось сесть. Тело хотело вскочить и найти обидчика, чтобы начистить тому лицо, но пришлось ограничиться сменой позы.

— Либо мой отец, это всё ещё мой отец. И от разговора он ушёл, потому что был полностью уверен — ни в чём убедить меня он не сможет. Либо случилось нечто, что изменило его характер. Может смерть матери, может, ещё что-то. И теперь он мстит кому-то конкретному, или всем по списку, во что не хочет ввязывать меня. Получается, я могу только заставить его говорить, если найду, но не убедить.

Илара тоже села.

— Твой отец как-то во всём происходящем замешан. И я не знаю, на чьей он стороне. Не на стороне северян — он с ними сражался. На стороне имперских Великих Домов я его тоже представляю с большим трудом.

Киваю:

— Отец был патриотом. Эмирс либо погиб бы вместе с королевством, либо убрался бы отсюда подальше, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но служить тем, кто топтал его страну… Тем, кто уничтожил королевский род… Нет. Точно нет.

— Поэтому его надо найти, — закончила мысль Илара.

Мы замолчали, продолжая сидеть и смотреть в ночь.

— А почему ты спросила? — вспомнил я.

— М? — не поняла паладин, погруженная в свои мысли.

— Ты спросила про отца. Мне показалось, для тебя эта тема личная.

Девушка ответила не сразу. Как и мне, ей требовалось время, чтобы позволить себе быть откровенной.

— Моих родителей убил монстр, когда я была совсем маленькой. Меня воспитывал наставник, мой приёмный отец. Он тоже из ордена. Впервые в жизни мы с ним полностью не сошлись во мнении. Сейчас я действую против его воли, на своё усмотрение. Немного… боязно. Непривычно не чувствовать его поддержки.

Какая откровенность. Надо срочно сменить тему, пока Илара не осознала, в чём призналась, и не выпустила иголки.

— Мой отец не пускал меня на войну. Нет, не правильная формулировка. Он был против, отговаривал меня. Категорического запрета не было. Но я понимаю, о чём ты. До того момента я всегда действовал под опекой отца, под его надзором. В армии я впервые обрёл полную самостоятельность…

— Да. Я про это чувство, — подтвердила девушка.

Снова легла, повернулась ко мне спиной и замерла. Я последовал её примеру, лёг и постарался заснуть.

Глава 12

Было большое желание, перед тем как ехать в особняк, посетить больницу Зака, чтобы проведать Раду, но я удержался. Во-первых, со мной Илара, так что личного общения в любом случае не получится. А во-вторых, Рада уже могла выписаться и отдыхать на домашнем режиме. Поэтому мы приехали сразу в поместье.

То, что семью Эвверан вновь постигло несчастье, стало ясно издалека. На воротах висели траурные ленты, а особняк стоял закрытым и тихим. Насколько я знал, Илберт не собирался давать траур по своему брату, значит… Умер кто-то другой?

Во дворе никого нет, слуги нам не откроют.

— Траур? — не столько спросила, сколько констатировала очевидное Илара. — Чёрная полоса рода Эвверан, смотрю, никак не заканчивается.

Я не нашёлся с ответом, спешившись и толкнув створку. Пока шёл к дому, отметил движение в окнах, лица, впрочем, я не узнал. Нас заметили и когда я подошёл к крыльцу, из дома вышел слуга.

— Господин Илберт… — мужчина на секунду сбился, поняв, что перед ним паладин, но взял себя в руки и закончил, — ждёт вас.

И собрался удалиться, но я перехватил мужчину за плечо и вложил ему поводья в ладонь. За мной повторила и Илара, двигаясь следом.

Внутренне дом выглядел… нормально. Такого запустения, как после смерти Барнса, не наблюдалось, однако кое-что я заметил. Меня сторонились и старались не смотреть в глаза. Что-то произошло, и это что-то было напрямую связано со мной.

Входя в кабинет главы рода, я уже понял, что случилось, но отказывался в это верить. В голове возникла звенящая пустота. Чувства отказывались внимать голосу разума.

— Господин Илберт, — собственный голос казался чужим.

— Господин Эвверан, — пошла за мной паладин.

Старший Эвверан вольготно расположился в кресле, смерив нас мрачным взглядом. Он тоже был облачён в траурное, но выглядел вполне спокойным.

— Солрен. Я вижу с тобой представительницу Ордена… Неужели у тебя вновь какие-то проблемы?

Пропускаю вопрос мимо ушей. Я хочу спросить о Раде, но язык в пересохшем рту отказывается ворочаться во рту. Заметив мою заминку, отвечает Илара.