Тайны Изнанки (СИ) - Грановская Елена
— Жителей эвакуируют? — Я сглотнул от нарастающего волнения.
— Нет. Пока нет. Но есть соответствующие ограничения. Комендантский час. Кстати, он скоро наступит. Ограничение времени работы всех предприятий, транспорта и рынков. Усилено дежурство городских охранных формирований. В пункте убежищ по районам столицы собирают всё необходимое на случай, если нужно будет покинуть город. Мы готовимся к худшему. Но всё же не хотим, чтобы это случилось.
— Что же будет? — Я не отрывался от кровавого горизонта.
— Жила уничтожит нас, когда наберет силу и прорвется. Потопит столицу и дойдет до других городов, обнаруживая себя, — отчего-то спокойно ответил Милиан. — Сейчас к ней направлен отряд солдат и ученых, чтобы исследовать и охранять местность, добыть сведения. Весь исторический архив поставлен на уши. Собирается любая информация о Жиле, документарная и нет — любая. Чем быстрее мы поймем, что из себя представляет Жила, тем быстрее одолеем Морсуса и предотвратим опасность распространения новой силы.
— А нельзя просто взять и с помощью магии закопать Жилу обратно в землю и закупорить ее там?
— Если всё было бы так легко. А где гарантия, что она не прорвется повторно и не стает злее? — Милиан посмотрел на меня.
Я выдержал его взгляд и опять развернулся к всполохам. Показалось, что там, под алым небом, среди облаков плывет нечто, напоминающее ящера с крыльями. Я помотал головой и потер глаза кулаком, думая, что обознался, но нет — существо продолжило пересекать горизонт.
— Это дракон, — произнес Милиан.
Ах, дракон… Так, стоп, погодите-ка! Дракон?! Какой дракон?! Такое ведь только в сказках бывает! Не верю я ни в каких драконов! Почему обязательно дракон тогда? Почему вообще во всех сказках бывают драконы! Почему не какие-нибудь там плюшевые пухтоматы или лоскутные кумбервомперы?
Почему вообще вселенная устроила так, что мне надо обязательно сойти с ума, слететь с катушек всего за сорок восемь часов? Почему среди избранных волшебным миром оказался я? За что, за какие грехи? Или — за какие заслуги?
Всё, я опять стал думать о том, из-за чего не нахожу себе места. Закружилась голова. Я закрыл глаза и приложил ладони к лицу, массируя виски, на ватных ногах отошел в сторону и сел на холодный бетон посреди крыши, опустив голову.
— Константин. Я понимаю, это нелегко. Всё то, что ты здесь услышал, увидел, ощутил, испытал. Но виноват в этом не я. Не ты сам. Наше Провидение указало на тебя. Оно непостижимо.
Улло стоял за спиной, затылком я ощущал взгляд, прикованный ко мне. Он ждал моих выводов и моего окончательного решения, здесь и сейчас. Я же ждал чьей-либо подсказки. От кого-либо. Откуда угодно.
— Я уже говорил, что я не хочу терять… — произнес я, медленно поднимаясь и переводя взгляд с заката на алое зарево. — Но стоит только на миг допустить, что вы, ваша внучка, Венди, лишитесь всего этого… вашего родного, вашего дома… — Я расправил руки и обвел ладонями всё пространство города, что мне удалось охватить. — Мне бы не хотелось, чтобы вы потеряли друг друга… случись что… и потерялись в этом во всём сами.
Мы стояли рядом и молча смотрели на уплывающего в закат дракона, разрезающего острыми длинными крыльями темный чад от высвобождающейся подобно огню подземной магии. Картина сошла бы за кинокадр апокалиптической ленты. Странно, что мне было достаточно всего лишь одного взгляда на непонятое моим смешавшимся рассудком восхитительное и в то же время вселяющее страх зрелище, чтобы сделать выбор. Тот выбор, от которого я открещивался все эти кажущиеся бесконечными часы. Верно говорят: бери не словом, а делом. Этому в конце концов последовал и Милиан: увидев, что все попытки уговорить меня и склонить на сторону защиты Изнанки оказались тщетны, он сыграл козырным тузом, показав мне, чего боится как житель этого мира — боится, как и я, не только и не сколько за свою жизнь, но за мир своей единственной внучки, за мир своих сограждан. В нем сильна та сторона личности, которая дорожит не собой, а жизнью и здоровьем близких людей. В его взгляде это читалось четко и определенно. И я его понял, как главу семьи.
— Когда приступать к тренировкам? — сухо спросил я.
— Чем раньше, тем лучше… — задумчиво произнес он. — До завтра. Не старайся искать со мной встречи. Я сам найду тебя.
Я хотел что-то добавить или возразить — волнение еще разрывало грудь и не давало собраться. Но я не успел произнести ни звука: Милиан молниеносно протянул в мою сторону руку и коснулся лба своей палочкой.
Миг. Вспышка, которую я даже не успел отобразить. И я вновь сидел, завалившись назад, на диванчике в гостиной своей московской квартиры. Тихо. За окном уличные фонари освещали уже темный двор. Послышались шажки мягких лапок: откуда-то из глубин квартиры ко мне пришел котяра и заурчал, потираясь о ногу. Из-за приоткрытой двери в детскую на пол в коридоре падает полоска света.
Я без сил провел ладонью по лицу, протяжно вздыхая. Завтра новый день. Завтра вечерний спектакль. Завтра первый урок обучения магии. Подготовка к защите. Или предстоящему сражению. Страшно. Волнительно. Не только мне. Милиану, думаю, тоже.
Пути назад нет. Я сделал выбор. И с этого времени начинаются мои злоключенческие истории в волшебной стране.
Глава 7
Двадцатые числа мая, обычный московский вечер. Обычная весна. И такой обычный рабочий день. До утренней хоровой спевки состоялось срочное собрание с участием директора. Затем с полчаса я перекинулся словами с другими постановщиками предстоящей оперной премьеры, что откроет новый театральный сезон в сентябре. Потом дела пошли своим чередом: оркестровка, занятие с вокалистами, обед, вновь хоровое, теперь уже с детским коллективом, вторая часть оркестровки.
Мой рабочий день по расписанию уже закончился, но я, порой оставаясь до окончания вечернего спектакля, в стенах театра продолжал допиливать музыкальное видение произведения. Скоро начнется балет, а я еще сижу в грим-кабинете, который делю с главным дирижером, и, разложившись на единственном, общем, столе, ставлю для себя пометки в нотной партитуре оперы-премьеры, где являюсь постановщиком. Для меня это важный этап, первый главный профессиональный рубеж: выдержу или нет. Здесь, в этом театре, я начал концертмейстером, потом стал ассистентом дирижера, позже ушел на ставку главного приглашенного дирижера. Уже дважды с коллективом съездил на гастроли в ближнее зарубежье, оба раза дублером, но случилось, что в одну поездку главдир слег с температурой, и я отвел три из пяти спектаклей. Пробовался, конечно, в других театрах послужить, но в одном не сложились отношения с руководством, а другие имели на меня планы только как на временного, разово приглашенного музыканта, и так загруженные количеством дирижерских ставок. В итоге мое сердце и моя трудовая книжка принадлежат первому и главному театру моей жизни, где служу уже шестой год.
— Костя, ты что же? Домой пора тебе давно.
Главдир совершал перед зеркалом последние приготовления: оправлял фрак и галстук-бабочку, глядя на меня в отражение.
— Да уйду скоро, — вздохнул я, потирая переносицу.
— Если уйдешь, как опять, во время акта, ты знаешь, что сделать.
— Да-да, закрыть кабинет, сдать ключ, оставить на двери записку. — Я вздохнул и откинулся на спинку стула. Посмотрел на наручные часы и на настенные. — Пойду кофе выпью.
В этот момент в динамике над дверью раздался голос ассистента режиссера: до начала спектакля десять минут, дирижера просят приготовиться, а артистов, участвующих в первом акте, — пройти в кулисы.
За две минуты я успел спуститься до кофе-автомата возле театральной столовой, схватить картонный стаканчик американо и, перепрыгивая через две ступеньки, лавируя между спускающимися на сцену артистами, вернуться в кабинет, из которого уже выходил главдир. Я вновь сел за стол, закрыв дверь, отпил большой глоток кофе, чудом не расплескав напиток по дороге, и понял, что долго здесь, как бы ни задумывал, не просижу. Меня не хватило даже на жалких полчаса. Я растянул стаканчик с бодрящим напитком минут на десять, тупо пялился в окно на город и в ноты на страницах. Когда через динамик услышал приглушенные аплодисменты, которыми зрители одарили оркестр, захлопнул ноты и убрал их в тумбу, выкинул в мусорное ведро стаканчик. Схватив с вешалки ветровку с сумкой через плечо, закрыв кабинет, сдал ключ на вахту и вышел из театра. У служебного входа обменялся прощальными рукопожатиями с парой приятелей-теноров, которые никуда отчего-то не спешили после вечерних занятий, и направился к своему авто.
