Джоан Роулинг - Гарри Поттер и узник Азкабана
Ещё несколько ступеней, и они очутились на тесной площадке, где столпился весь класс. На площадку не выходила ни одна дверь. Рон толкнул Гарри и указал на потолок – там была круглая дверца люка с бронзовой табличкой. «Сивилла Трелони, профессор прорицания», – прочитал Гарри.
– Как же мы туда попадём?
И точно в ответ на его недоумённый вопрос, дверца люка внезапно открылась и прямо к ногам Гарри опустилась серебристая верёвочная лестница. Класс в изумлении притих.
– Только после тебя, – улыбнулся Рон.
И Гарри полез первый. Он очутился в очень странном классе. Скорее это был не класс, а что-то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пёстрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задёрнуты, многочисленные лампы задрапированы тёмно-красным шёлком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь, издавая тяжёлый дурманящий аромат. На огне закипал большой медный чайник. Круглые стены опоясаны полками. Чего только на них не было: запылённые птичьи перья, огарки свечей, пухлые колоды потрёпанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек.
За Гарри из люка показался Рон, скоро к ним присоединился весь класс, говоривший почему-то шёпотом.
– Где она? – спросил Рон.
Откуда-то из полумрака раздался приглушённый, почти неземной голос:
– Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике.
Гарри сначала показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Профессор Трелони была очень худа, толстые стёкла очков многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах газовая в серебряных блёстках шаль. С тонкой шеи свисают бесчисленные цепочки и ожерелья, пальцы и запястья украшены перстнями и браслетами.
– Садитесь, деточки, садитесь. – Профессор приглашала учеников, как дорогих гостей.
Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Гарри, Рон и Гермиона сели вокруг одного стола.
– Приветствую вас на уроке прорицания. – Сама Трелони села в широкое кресло возле камина. – Меня зовут профессор Трелони. Скорее всего, вы до сих пор ещё меня не видели. Я редко покидаю свою башню. Суета и суматоха школьной жизни затуманивают моё внутреннее око.
Никто ничего не ответил на это неожиданное заявление. Сивилла Трелони лёгким движением плеч поправила шаль и продолжала:
– Так, значит, вы избрали прорицание, самое трудное из всех магических искусств. Должна вас с самого начала предупредить: я не смогу научить многому тех, кто не обладает врождённой способностью ясновидения. Книги помогают только до определённых пределов…
Гарри с Роном, улыбнувшись, взглянули на Гермиону, которую слова профессора прорицания ошеломили: как это книги хоть в чём-нибудь бессильны помочь?! А Трелони тем временем продолжала:
– Многие ведьмы и колдуны, как бы талантливы ни были в своей области, скажем, внезапных исчезновений, не способны рассеять туман, застилающий будущее. – Профессор переводила взгляд с одного возбуждённого лица на другое. – Этот дар даётся немногим. Вот вы, – неожиданно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился с пуфа, – не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова?
– Надеюсь, – дрожащим голосом ответил Невилл.
– Я бы на вашем месте не была столь уверена, – сказала профессор Трелони, и пламя камина заиграло на её длинных изумрудных серьгах.
Невилл прерывисто вздохнул. А профессор невозмутимо продолжала:
– В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр посвятим гаданию по чаинкам. Во втором семестре займёмся хиромантией. Между прочим, моя крошка, – Трелони метнула взгляд на Парвати Патил, – вам следует опасаться рыжеволосых.
Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, который сидел прямо за ней, и подвинула своё кресло в сторону.
– В летнем семестре перейдём к магическим кристаллам, если к тому времени закончим с предсказаниями по языкам пламени. К сожалению, в феврале занятий из-за вспышки сильнейшего гриппа не будет. У меня самой совсем пропадёт голос. А на Пасху один из нас навеки нас покинет…
Класс напряжённо притих, а профессор Трелони продолжала, ничего не замечая:
– Вы, деточка, не могли бы… – обратилась она к Лаванде Браун, сидевшей к ней ближе всех, та в страхе съёжилась, – дать мне самый большой серебряный чайник?
Лаванда с облегчением вздохнула, встала с кресла, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором.
– Спасибо, милая. Да, между прочим, то, чего вы больше всего опасаетесь, случится в пятницу шестнадцатого октября.
Лаванду пробрала дрожь.
– А теперь я попрошу вас разбиться на пары, взять с полки чашку и подойти ко мне. Я вам налью чай, вы сядете и будете пить, покуда на дне не останется гуща. Левой рукой поболтайте её круговым движением, затем переверните чашку на блюдце, подождите, пока жидкость стечёт, и передайте чашку напарнику. Оставшиеся на стенках чашки чаинки кое-что ему скажут. Растолковать увиденное поможет учебник «Как рассеять туман над будущим», страницы четвёртая и пятая. А я буду ходить между столами и помогать вам. Мой мальчик! – воскликнула Трелони, схватив за руку Невилла, который встал с пуфа и потянулся за чашкой. – Пожалуйста, после того как разобьёте первую чашку, возьмите вторую из голубого сервиза. Розовый мне жалко. Это мой любимый.
И конечно, не успел Невилл взять в руки чашку с блюдцем, как раздался звук разбившегося фарфора. Профессор бросилась к нему со щёткой и совком для мусора.
– Возьмите голубую. Очень вас прошу. Большое спасибо.
Гарри и Рон с полными чашками вернулись за свой столик, быстро выпили обжигающий чай. Поболтали чашки, как сказала профессор Трелони, опрокинули на блюдце и обменялись ими. Оба открыли учебники на указанной странице.
– Нашёл, – сказал Рон. – Посмотри, Гарри, что ты видишь в моей чашке.
– Коричневую жижу. – Тяжёлый дурманящий дух в комнате нагонял сон, и Гарри с трудом соображал, что происходит.
– Раскиньте хорошенько мозгами, мои славные. Пусть ваш взгляд проникнет сквозь покровы обыденного. – Голос Трелони долетал как из густого тумана.
Гарри пытался сосредоточиться.
– Кажется, вижу, – наконец сказал он. – Что-то вроде неясного креста… – Гарри склонился над учебником. – Это значит, что тебя, к сожалению, ждут «всякие беды и испытания». А ещё, кажется, солнце. Но солнце, наоборот, означает «огромную радость»… Понятно, значит, ты скоро будешь страдать и чувствовать радость…
– По-моему, у тебя с внутренним оком что-то неладно. Не мешает проверить.
И оба подавили смешок, заметив, что профессор смотрит в их сторону.
– А теперь моя очередь. – Наморщив лоб, Рон уставился в чашку Гарри. – Вижу тёмное пятно, похожее на цилиндр. Может, ты хочешь работать в Министерстве магии?
Рон перевернул чашку.
– А теперь точь-в-точь жёлудь. Давай посмотрим, что это значит. – Он пробежал открытые странички. – «Нежданная радость. Внезапно пролившийся золотой дождь». Красота! Надеюсь, ты со мной поделишься. – Рон опять перевернул чашку. – А теперь вижу какое-то животное. Допустим, это голова… похоже на беге… нет, скорее на овцу…
Гарри прыснул, профессор Трелони обернулась.
– Дайте-ка я взгляну, – сказала она, укоризненно глядя на Рона. Подошла к нему и взяла у него из руки чашку Гарри. Весь класс притих, ожидая её объяснения.
Профессор вращала чашку против часовой стрелки, внимательно рассматривая узоры на её стенках.
– Это сокол… Мой мальчик, у тебя есть смертельный враг.
– Кто этого не знает? – громко прошептала Гермиона. Профессор Трелони воззрилась на неё сквозь свои огромные очки. – Да все. Всем известно про Гарри и про Того-Кого-Нельзя-Называть.
Гарри и Рон смотрели на Гермиону с восторженным изумлением. Гермиона никогда ещё не позволяла себе так говорить с учителями. Профессор Трелони предпочла ничего не ответить. Она приблизила огромные глаза к чашке Гарри и снова вперилась в неё, продолжая вращать.
– Дубинка… нападение… Боже мой, какая несчастливая чашка!
– А по-моему, это был цилиндр, – неуверенно протянул Рон.
– Череп… опасность в дороге…
Все смотрели на профессора Трелони, затаив дыхание. Она последний раз покрутила чашку и вскрикнула. В тот же миг опять раздался звук бьющегося фарфора – Невилл разбил ещё одну чашку. Профессор Трелони опустилась в ближайшее кресло, смежив веки и прижав к сердцу поблёскивающую самоцветами руку.
– Мой мальчик, мой бедный мальчик… Нет, милосерднее промолчать… Не спрашивайте меня…
