Юрий Иванович - Невменяемый скиталец
Глава седьмая
Пираты
А вот невезучие, и списанные из войска сослуживцы, в очередной раз оказались как раз не там, где следовало. Хотя это тоже, если рассуждать философски, с какой стороны смотреть. Ведь окажись они еще на плаву совсем крохотный отрезок времени без помощи, им вообще пришлось бы уйти из этой жизни без единого шанса на ее улучшение. А так, хоть они и попали к наемным убийцам, пиратам, преступникам, похитителям детей и работорговцам, у них оставались шансы на некоторое улучшение собственной доли. Шансы мизерные, почти не видимые, но! Все-таки они были!
Пока их доставали из воды, Уракбай от бессилия и последнего радостного всплеска эмоций потерял сознание. А когда стал приходить в себя, с благостью ощутил себя живым и мысленно воскликнул с благодарностью к року:
«Все! Отныне обязуюсь вести честную и правильную жизнь! Никаких афер, воровства и шулерства! Никаких вульгарных или нечестивых слов! Никакого обмана! Обещаю!»
Потом открыл глаза, несколько раз дернулся всем телом и изверг из своего рта самые грязные и непристойные ругательства. Потому что увиденный кошмар сразу заставил Дельфина забыть обо всех только что данных обещаниях. Мрачный, сырой и пропитавшийся насквозь омерзительными запахами трюм был до жуткой тесноты заполнен закованными в кандалы пленниками. Разного пола. Причем не только взрослыми, но и подростками, а то и вообще; детьми до десятилетнего возраста.
Затянувшееся сквернословие довольно невежливым пинком ноги оборвал сидящий рядом мужчина, давно небритое лицо которого украшало несколько свежих синяков и ссадин разной величины:
– Очнулся? Так чего орать как скир недорезанный? Или хочешь чтобы охранники к нам спустились для очередного развлечения? – затем мужчина тяжело вздохнул и добавил: – Хотя им тут уже и развлекаться не с кем: кого могли избили, кого хотели – изнасиловали, а в последний день только пищу и воду вниз швыряют, носы при этом отворачивая. Да вот, вас сбросили…
Тут только Уракбай вспомнил о своем сослуживце и стал внимательно осматриваться. Заринат сидел от него совсем недалеко, прислонившись спиной к переборке трюма, и со счастливой улыбкой полного идиота сооружал из обрывков ткани и ниток маленькую полотняную куклу. Рядом с ним застыли две детские фигурки: мальчик и девочка во все глаза наблюдали за нехитрым действом внушительного, по их меркам, человека. Ноги и руки бывшего десятника были закованы в цепи, как и у всех остальных взрослых, а из одежды он на себе имел лишь короткие кальсоны. Впрочем, как и Уракбай. Одеть выловленных в море людей пираты не посчитали нужным. Причем торговцы живым товаром использовали при заковке выбранные по размерам цепи так, чтобы вставший на ноги человек мог передвигаться с опущенными до колен руками и, только небольшими шагами. И лишь в сидячем положении руки доставали до лица. Некоторые пленники, обремененные состоянием постоянной согбенности вперед, продевали цепи для разнообразия назад и некоторое время лежали, а то и стояли, изогнув позвоночник в другую сторону.
Успокоившись за своего подопечного, Дельфин опять повернул голову к соседу и спросил:
– А где это мы?
– Ха! Да ты сам своими дурными мозгами подумай, – презрительно скривился мужчина, но дальше договорить не успел. Привставший Уракбай, обозленный на всех и вся резко дернулся вперед, ухватил соседа за длинные волосы и пригнул его голову между своих колен:
– Слышь, ты, Синюшный! Тебе видимо мало харю начистили? Так я тебе сейчас добавлю! – прикрикнул он, хотя и почувствовал опять подкрадывающееся бессилие. – Если тебя спрашивают по делу – значит отвечай, и не выделывайся! Небось, вместе в одном дерьме сидим! Понял?
– Да, да, – раздались сиплые утверждения. И как только его отпустили, мужчина испуганно отодвинулся на сколько позволяло пространство. Наверняка он бы и вообще отправился в другое место, но притихшие пленники смотрели на него явным недоброжелательством, Видимо он уже многих здесь успел если не обидеть, так затеять ненужную конфронтацию. – Ты чего? Я ведь ничего плохого тебе не сделал!
Такие оправдания для Уракбая, выросшего и воспитавшегося в уголовной среде, не проходили:
– За свои слова отвечай! И мои мозги больше не вспоминай плохими словами. А раз тебя спрашивают по-доброму, так и ответь, как следует.
– Да не обращай ты на него внимания, – посоветовал какой-то молодой парень, сидящий рядом с Заринатом. – Он тут на всех кидается, потому и ходит как истинный… Синюшный.
Все, кажется, прозвище к мужчине прилипло до конца его жизни. Но на него уже никто не обращал внимания. Началась беседа с новичком:
– А вас где схватили?
– Никто нас не хватал, – попытался сесть удобнее Дельфин. – Плыли себе спокойно по морю целую ночь, никого не трогали, купались, так сказать…
– Ага, – развеселился парень, начиная догадываться о сути купания: – А купаться вас кто заставил?
– Идиоты контрабандисты! – разозлился опять новичок. – Взбрело им в голову, что нам есть дело до их вонючего товара. Прикончить нас хотели, вот и пришлось за борт сигать. Еле ночь на плаву продержались. Уже и тонуть начали, да тут баркас какой-то… Дальше ничего не помню.
– А товарищ твой? Чего такой… хм, странный?
– Болен он. После ранения с тяжелыми ожогами и память, и ум потерял. Еле выжил. Но так как служили вместе, то меня опекуном назначили. Вот мы вместе в Эмран и путешествовали.
– Вон вас как угораздило, – сочувственно кивнул головой заросший по самые глаза лохматой бородой мужчина. – А форма ваша где?
– Попробуй, дядя, всю ночь в набухшей одежде на плаву продержаться…
– Да уж…
– Теперь может, и вы поделитесь впечатлениями от этого… – Уракбай со вздохом обвел взглядом переполненный трюм. – Гиблого места?
– Действительно, гиблое, – подтвердил словоохотливый парень. – Мы сейчас на корабле менсалонийских пиратов. Во время войны Армада крепко их прижала, даже носа в океан высунуть боялись. А сейчас почувствовали слабину, и вновь за старое принялись. Видимо большая нужда у них там в рабах появилась.
– Что, вот так прямо возле берегов Орды и пиратствуют? – удивился новичок. – Вроде в порту Экана полный порядок царил… относительный, конечно.
– Так ведь эти пираты тоже не дураки, – продолжил рассказчик. – Их несколько главных кораблей прячутся в многочисленных шхерах острова Крот, а более мелкие баркасы устроили себе пристанище на острове Опасный. Вот мелкие группы и собирают наших рыбаков по всему побережью, да нападают на неосторожных купцов. А потом свозят добычу в трюмы больших кораблей и спешно переправляют в Менсалонию. Так что вы, можно сказать, сразу после падения сюда, вышли в море. Ждать – тоже мука невыносимая.
– А что известно о нашей дальнейшей судьбе?
Тут уже все стали говорить по очереди, потому что мнений, догадок и подслушанных среди охранников разговоров, оказалось бесчисленное множество. Но разность судеб просматривалась для всех не одинаковая. Почти все взрослые продадутся на самом известном рабовладельческом рынке южного континента, который располагался в Ассарии, самом крупном портовом городе Менсалонии. При такой продаже могло повезти: раб порой попадал к довольно хорошему хозяину, и мог жить до самой старости, не особо изнемогая от непосильного труда в рабском ошейнике. Но чаще на доброго рабовладельца надеялись напрасно. Большинству доставались лишь плети, мизер еды и две трети суток проходящие на каторжных работах.
Детей, скорей всего, ожидала еще худшая участь. Если их по хорошей цене не перехватят в Ассарии перекупщики, то сами пираты спешно перегрузят на речные баркасы и повезут в верховья реки Сайги. А там и до Долины Гладиаторов рукой подать. Той самой Долины Развлечений, где из несчастных детей собираются воспитывать не знающих пощады берсерков, которые убивают друг друга на потеху публике. Считалось всемирно известным фактом, что изредка вышколенных Гладиаторов, доживших до двадцатилетнего возраста, покупают в свою охрану самые богатые и именитые люди. А уж о воспитанниках, умудрившихся сбежать из Долины Смерти, как ее называли сами гладиаторы, вообще существовали только легенды, изобиловавшие невероятными и явно надуманными подробностями.
Выслушав все эти жуткие домыслы, слухи и мнения, Уракбай совсем пригорюнился. Жизнь, конечно, продолжалась, да только вот кто захочет цепляться за такое кошмарное существование? Правильно, только неполноценный, ничего не соображающий человек. Потому что реальность окружающего пленников кошмара, навевала самые печальные мысли о близком, но вряд ли слишком продолжительном будущем.
И как раз в это время раздался осторожный детский смех. Парочка детей, совершенно абстрагировавшись от окружающей обстановки, увлеклись игрой маленькими куклами и теперь играли с изуродованным мужчиной, который все время молчал, и довольно-таки страшно улыбался. Но дети есть дети. Что малые, что большие. Они на внешность со временем перестают обращать внимания, лишь на внутренний мир выбранного ими человека. И, пожалуй, только эти трое во всем огромном, но загаженном трюме, совершенно не волновались в данный момент о своем будущем.
