Кристофер Банч - Король-Демон
Два часа спустя, когда я уже начал думать, что мой дерзкий замысел увенчался успехом, наши разведчики доложили о дозорах негаретов. Я выругался: наши передвижения будут обнаружены, и о них тотчас же узнает король Байран. У него будет достаточно времени, чтобы выдвинуть свои войска и преградить нам дорогу в Осви. И все же я должен был бороться до конца и приказал 10-му полку повернуть на север.
И тут настал настоящий кошмар. Снежная целина перед волной гусаров вздыбилась, словно ожила, словно под ней до поры до времени затаились огромные твари. Горы снега стремительно понеслись на наших солдат, накрывая тех, кто был впереди. С жуткими криками гусары бросились назад, увязая в глубоком снегу. Но никто ничего не видел, ничего не чувствовал в этой белом месиве.
Я понял, что именно этот сюрприз заготовил Тенедос для негаретов, но сейчас жуткое оружие обернулось против нас. Невидимые твари — снежные черви или кто там еще — валили людей, ломая их словно замерзшие веточки.
10-й полк повернул назад, и снежные черви успокоились. Все, что двигалось в направлении от Осви, их не интересовало.
Теперь мы были обречены. К югу и западу простиралась безлюдная, враждебная суэби, на востоке находилась майсирская армия, а путь на север преграждали снежные твари. И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль. Я понял, что мы на какое-то время оторвались от неприятеля, — дозоры негаретов бежали от снежного кошмара еще быстрее нас.
Вызвав к себе трех домициусов, командиров полков и полкового проводника, старшего по званию среди разведчиков Йонга, я сообщил им, что мы сейчас совершим форсированный суточный марш. Самые сильные будут идти сзади, не для отражения возможных атак. Эти люди должны были заботиться о том, чтобы никто не отставал и чтобы мы оставляли за собой как можно меньше следов. Я приказал посадить самых слабых на лошадей, а остальным продолжать путь пешком.
С нами были два колдуна Чарского Братства, и я поручил им вызывать огонь для уничтожения трупов умерших. Нам необходимо было постараться исчезнуть бесследно. Возможно, это даст нам слабый, призрачный шанс на спасение. В противном случае можно было уже считать себя или майсирскими рабами, или закоченевшими трупами.
— В каком направлении мы двинемся? — спросил Биканер.
— На запад, — ответил я. — Точнее, на северо-запад.
По сути дела, в противоположную сторону от императора и нашей армии. Наша единственная надежда заключалась в том, чтобы оторваться от неприятеля, а затем совершить невозможное: перейти в Нумантию через горы, как я уже проделал это однажды.
Но тогда мне нужно было беспокоиться лишь о горстке людей, находящихся в прекрасной физической формы. Сейчас же под моим началом находились несколько сотен оборванных, голодных солдат и маркитантов.
Мне следовало отдать приказ перейти в наступление, двинуться навстречу неприятелю, чтобы мы умерли достойно и совершенно бесполезно, но я упорствовал в своей глупости.
Через два часа мы вышли в пустыню. Поставив в арьергард своих Красных Улан, я приказал им выполнять мои приказы без колебаний и без пощады. Никому не позволялась роскошь умереть, по крайней мере до наступления сумерек. Я шел последним, кричал, орал до хрипоты, и в конце концов мой голос стал звучать так, словно его протащили через битое стекло.
Я ругался на солдат, солдаты ругались на меня. Я безжалостно лупил их, и они слабо пытались дать мне сдачи. Но я всегда уклонялся от ударов, насмешливо предлагая попробовать еще раз. Я говорил, что назвал бы их бабами, но это оскорбило бы женщин, идущих впереди, — маркитанток, прачек, поварих, шлюх, — которые не сдавались.
Я не чувствовал ни голода, ни усталости. Я сроднился с этой заснеженной пустыней, черпая силы в окружающей глуши.
Мы упрямо шли вперед, и дым от теплых печей Осви постепенно отступал к горизонту, пока не исчез совсем. Снова пошел снег, и в кои-то веки вьюга явилась благословением Исы, Ирису-Хранителя, бога Никеи Паноана, ибо она скрыла наши следы, ослепила неприятеля, который, возможно, пытался нас преследовать.
Наконец я дал приказ остановиться на ночлег, и наступила долгая ледяная ночь.
Забрав у Балка коня, я тронулся в путь до рассвета. Приблизительно в получасе езды я нашел маленькую лощину, окруженную невысокими кривыми деревьями.
Неподалеку пробегал замерзший ручей. Вернувшись, я приказал офицерам поднимать людей и трогаться в путь.
Через час мы двинулись вперед, оставив в снегу двадцать три замерзших тела. По моему приказу уланы сложили их вместе, но я запретил колдунам сжигать трупы. Мы не могли позволить себе ни дыма, который обязательно заметили бы негареты, ни применения магических сил, что наверняка бы обнаружили военные чародеи азаза.
Нам потребовалось почти два часа, чтобы добраться до лощины, и все же мы дошли. Я приказал солдатам разойтись по подразделениям, в которых они служили. Биканер с адъютантом устроили перекличку и доложили мне. Итог оказался ужасным. Осталось сорок шесть моих Красных Улан, сто пятьдесят человек из 17-го, около двухсот из 10-го Гусарского, приблизительно столько же из 20-го полка, несколько десятков разведчиков Йонга, примерно триста пятьдесят солдат из остатков других подразделений, сорок девять женщин и даже несколько детей. Я поморщился от боли. По штатному расписанию 17-й Уланский полк должен был насчитывать больше семисот человек, в 10-м Гусарском полку и 20-м полку Тяжелой Кавалерии числилось по девятьсот человек.
Мне предстояло каким-то образом заставить людей поверить, что у них есть шанс выжить. Я попросил своих солдат подойти ко мне поближе. В суэби задул ледяной ветер, но он шелестел у нас над головами, не проникая в лощину.
— Итак, — начал я, понимая, что ни в коем случае нельзя вселять в людей чрезмерный оптимизм, — не знаю, как вы, а лично я рад, что мы расстались с армией.
Потрясенные солдаты молчали.
— По крайней мере, мы не купаемся в дерьме и пепле, — продолжал я, вызвав этим замечанием смешки. — А мне это по душе — находиться там, где можно вздохнуть полной грудью, где достаточно свежего воздуха.
Солдаты смеялись, больше не сдерживаясь.
— Вот и отлично. Итак, мы отрезаны от войск императора, — сказал я. — А этот треклятый Байран, мать его, торжествует, уверенный, что мы у него в руках. Но я собираюсь доказать ему, что он мешок, набитый конским дерьмом, и всех, кто хочет сделать то же самое, я приглашаю прогуляться со мной.
— Куда мы направимся, трибун? — крикнул кто-то.
— Мы пройдем прямиком через суэби к горам, — сказал я. — Затем мы поднимемся вверх, спустимся вниз и окажемся в Нумантии. Мы вернемся домой как раз к Сезону Пробуждения, так что погода будет замечательной. Итак, кто хочет идти со мной?
