Кассандра Клэр - Город небесного огня
Алек вспомнил, как он обвил свои руки вокруг Магнуса в демонской реальности, когда она нашел его в цепях, и спрашивал себя почему все эти вещи было легче сделать, когда ты думаешь, что он вот-вот умрет.
— Я должен сказать кое-что, — сказал Алек. — Я голосовал против ее отправки.
— Я знаю, — сказал Магнус. — Ты и еще примерно 10 людей. Это было в подавляющем большинстве, но в пользу, — он покачал головой. — Люди напуганы и отрываются на тех, кто, как они думают, отличается.
Это тот же цикл, что я видел тысячу раз.
— Это заставляет меня чувствовать себя бесполезным.
— Ты совсем не бесполезный.
Магнус наклонил голову назад, ища глазами небо, когда звезды начали выступать, одна за другой.
— Ты спас мою жизнь.
— В Эдоме? — сказал Алек. — Я помог, но на самом деле — ты сам себя спас.
— Не только в Эдоме, — сказал Магнус. — Мне было… Мне почти четыреста лет, Александр. Колдуны, когда становятся старше начинают превращаться в известь. Они перестают чувствовать. Заботится, радоваться или удивляться. Я всегда говорил себе, что со мной это не произойдет. Я пытался быть как Питер Пен, никогда не стареть, всегда сохранять ощущение чуда.
Всегда влюбляться, удивляться, быть открытым к боли, также как и к счастью. Но спустя двести лет или около того, я почувствовал, что это вылезет наружу в любом случае. Долго не было никого до тебя. Я никого не любил. Никого, кто удивит меня или от кого захватит дух. До того, как ты зашел на ту вечеринку, я начал думать, что никогда снова не испытываю ничего сильнее этого.
У Алека перехватило дыхание и он посмотрел на его руки.
— Что ты сказал? — его голос звучал неравномерно. — Это означает, что ты снова хочешь быть вместе?
— Если ты тоже этого хочешь, — сказал Магнус и он на самом деле говорил неуверенно, достаточно того, что Алек посмотрел на него с удивлением. Магнус выглядел очень молодо, его широкие и золотисто-зеленые глаза, его черные волосы, причесанные в клочья.
— Если ты…
Алек сел и остолбенел. Неделями он сидел и мечтал о том, как Магнус говорит точно такие слова, но теперь, когда Магнус был, не ощущалось того, что должно было быть. НЕ было фейерверков в груди, он чувствовал пустоту и холод.
— Я не знаю, — сказал он.
Свет вымер в глаза Магнуса. Он сказал: «Ну, я могу понять, что ты… Я не был очень добр к тебе.»
— Нет, — прямо сказал Алек. — Ты не был, но я и не думаю, что порвать с кем-то любезно это трудно. Дело в том, я сожалею о том, что я и сделал. Я был неправ.
Невероятно неправильно. Но причина, по которой я сделал это, она не изменится. Я не могу пойти по жизни, чувствуя, что я тебя не знаю вообще. Ты все время говоришь прошлое есть прошлое, но прошлое сделало тебя таким, какой ты есть.
Я хочу знать о твоей жизни. И если ты не готов сказать мне о ней, то я не должен быть с тобой. Потому что я знаю себя, и я никогда с этим не смирюсь. Так что я не должен проводить нас через это снова.
Магнус подтянул колени к груди. В сгущающихся сумерках он выглядел неуклюжим против теней, все длинных ноги и руки и тонкие пальцы, искрящие кольцами.
— Я люблю тебя, — сказал он тихо.
— Нет… — прервал его Алек. — Не надо. Это нечестно. К тому же… — он отвел взгляд. — Сомневаюсь, что я первый — кто когда-либо разбивал тебе сердце.
— Мое сердце было разбито больше раз, чем закон Конклава о запрете романов между сумеречными охотниками и нежитью, — сказал Магнус, но его голос надломился.
— Алек, ты прав.
Алек отвел глаза глаза. Он не думал, что когда-либо видел колдуна таким уязвимым.
— Это не справедливо по отношению к тебе, — сказал Магнус. — Я всегда говорил себе, что я собирался быть открытым для новых впечатлений, и поэтому, когда я начал — затвердевать — Я был в шоке.
Я думал, что я делал все правильно, не закрывал свое сердце. И тогда я подумал о том, что ты сказал, и я понял, почему я начал умирать внутри. Если ты никогда не говоришь никому правды о себе, в конце концов ты начинаешь забывать. Любовь, горе, радость, отчаяние, то, что я делал, было хорошим, то что я делал, было позором, если я держал бы все это внутри, мои воспоминания о них начали бы исчезать. А потом бы исчез и я.
— Я. — Алек не был уверен, что говорить.
— У меня было много времени подумать — после того, как мы расстались, — сказал Магнус.
— И я написал это.
Он вытащил записную книжку из внутреннего кармана пиджака: просто обычный блокнот со спиралью с бумагой в линейку, но когда ветер потрепал его — он открылся, Алек мог видеть, что страницы были покрыты тонким, витиеватым почерком.
Почерк Магнуса.
— Я записал свою жизнь.
Глаза Алека расширились от удивления:
— Всю свою жизнь?
— Не всю ее, — осторожно сказал Магнус. — Но некоторые из инцидентов, которые сформировали меня. Как я впервые встретил с Рафаэлем, когда он был очень молод, — печально сказал Магнус. — Как я влюбился в Камиллу.
История отеля Дюмон, хотя Катарина должен была помочь мне с этим. Некоторые из моих ранних романов, и некоторые из моих более поздних. Имена возможно ты знаешь — Эйрондел…
— Уилл Эйрондео, — сказал Алек. — Камилла упомянула его.
Он взял тетрадь; тонкие страницы казались неровными, как будто при письме Магнус вдавил перо в бумагу.
— Ты был. с ним?
Магнус рассмеялся и покачал головой.
— Нет, хотя, на страницах есть много Эйрондела. Сын Уилла, Джеймс Эйрондел, был замечательный, как и сестра Джеймса, Люси, но я должен сказать, Стивен Эйрондел оттолкнул меня от семьи, пока Джейс не появился. Этот парень был таблеткой.
Он заметил, что Алек смотрел на него, и быстро добавил. — Никаких Эйронделов. Абсолютно никаких Сумеречных охотников, на самом деле.
— Никаких сумеречных охотников?
— Никаких в моем сердце, кроме тебя, — сказал Магнус.
Он постучал слегка по блокноту.
— Считай, что это первый взнос всего, что я хочу сказать тебе. Я не был уверен, но я надеялся, если бы ты хотел быть со мной, как я хочу быть с тобой, ты сможете принять это в качестве доказательства. Доказательства того, что я готов дать тебе то, что я никогда не давал никому: мое прошлое, правда обо мне. Я хочу разделить свою жизнь с тобой, а это означает сегодня, и будущее, и все мое прошлое, если ты хочешь этого. Если ты хочешь меня.
Алек опустил блокнот. На первой странице была нацарапана надпись: Дорогой Алек…
Он мог видеть этот путь перед ним очень четко — он мог отдать книгу обратно, уйти от Магнуса, найти кого-либо еще, какого-то Сумеречного Охотника, чтобы влюбится, быть с ним, поделится с ним предсказуемыми днями и ночами, ежедневной поэзией обычной жизни.
