Стивен Кинг - Колдун и кристалл
— Я не могу этого сделать. — Ногой Эвери открыл ящик стола. В нем лежали револьверы, оставленные там с утра. — Опять же я не уверен, что эта штуковина заряжена, и я не думаю, что ты…
Незнакомец нацелил револьвер в стол и нажал на спусковой крючок. Оглушающе грохнул выстрел, но Роланд думал, надеялся, что (дверь-то закрыта) его примут за разрыв очередной петарды. Не самой маленькой, но и не самой большой.
Хорошая девочка, думал он. Только будь поосмотрительнее, хорошая девочка. Ради богов, Сью, будь поосмотрительнее.
Все трое уже стояли у решетчатых дверей своих камер, широко раскрыв глаза, крепко сжав губы.
Пуля ударила в угол стола и отщепила немалый кусок. Эвери вскрикнул, откинулся назад, стул перевернулся. Нога шерифа потащила за собой ящик. Он грохнулся на пол, из него выскочили три древних револьвера.
— Сюзан, берегись! — крикнул Катберт. И тут же добавил: — Не надо, Дейв!
На конце его жизни именно долг, а не страх перед Большими охотниками за гробами двигал Дейвом Холлисом, который надеялся стать шерифом Меджиса после ухода Эвери на пенсию (и, как он иногда говорил своей жене Джуди, куда лучшим шерифом, чем Толстяк). Он напрочь забыл о том, что вина юношей вызывала у него серьезные сомнения, и не мог согласиться с уготованной им ужасной казнью. Он думал лишь о том, что они посажены в тюрьму феода и он не может допустить, чтобы они покинули ее без ведома властей.
Он бросился на незнакомца в пончо с намерением выбить револьвер из его руки, а при необходимости и застрелить его.
12Сюзан смотрела на расщепленный стол шерифа, забыв обо всем на свете: одно движение маленького пальчика — и такой результат, когда отчаянный крик Катберта вернул ее в реальный мир.
Она отпрянула к стене, счастливо избежав объятий Дейва, и вновь нажала на спусковой крючок. Грохот наполнил кабинет шерифа, и Дейва Холлиса, лишь на два года старше ее, отбросило назад с дымящейся дырой в рубашке, аккурат между двумя лучами звезды. Его широко раскрытые глаза словно не верили тому, что произошло. Рука сжимала монокль. Нога задела гитару, и она упала на пол, жалобно позвякивая струнами.
— Дейв, — прошептала Сюзан. — О, Дейв, извини, что же я наделала?
Дейв осел на пол, попытался встать, а потам повалился лицом вниз. На груди курилась маленькая дырочка, зато на спине зияла огромная дыра, красно-черная, с обугленными клочьями одежды вокруг, словно она не выстрелила в него, а ткнула раскаленной кочергой.
— Дейв, — прошептала она. — Дейв, я…
— Сюзан, берегись! — крикнул Роланд.
Эвери, не поднимаясь с карачек, он рванулся вперед и схватил ее за бедра. Пол ушел из-под ног Сюзан, она плюхнулась на задницу, оказавшись с ним лицом к лицу… с его выпученными глазами, щеками в оспинах, идущим изо рта чесночным запахом.
— Боги, да это девка, — прошептал он и потянулся к ней. Она вновь нажала на спусковой крючок револьвера Роланда, опалив свое пончо и пробив дыру в потолке. Вниз посыпалась штукатурка. Пальцы-сосиски Эвери сомкнулись на ее горле, где-то далеко Роланд выкрикивал ее имя. У нее оставался только один шанс. Если оставался.
Один и нужен, Сью, раздался в голове голос отца. Один и нужен, дорогая.
Взведя курок большим пальцем, она вдавила ствол в дряблую плоть под подбородком шерифа Херка Эвери и нажала на спусковой крючок.
Сгустки крови, ошметки мозга, куски костей полетели во все стороны.
13Эвери повалился ей на колени, тяжелый и мокрый, как кусок сырого мяса. Она чувствовала, как ей печет лицо. Где-то внизу заплясали язычки пламени.
— На столе! — кричал Роланд, изо всех сил тряся решетку. — Сюзан, кувшин с водой на столе! Ради твоего отца!
Она вылезла из-под Эвери, поднялась, поплелась к столу с горящим подолом пончо. Пахло паленой тканью, и она, в самом дальнем уголке мозга, похвалила себя за то, что завязала волосы узлом на затылке.
В кувшине оказалась не вода, а грэф. Она вылила его на пончо, огонь зашипел и потух. Сюзан скинула пончо вместе с сомбреро. Вновь посмотрела на Дейва, с которым выросла, которого даже в незапамятные времена поцеловала за конюшней Хуки.
— Сюзан! — резкий, настойчивый голос Роланда ворвался в ее воспоминания. — Ключи! Быстрее!
Сюзан схватила со стены связку ключей. Подошла к камере Роланда и протянула ее сквозь решетку. В воздухе стоял запах порохового дыма, паленой шерсти, крови. При каждом вдохе желудок Сюзан сводило судорогой.
Роланд выбрал нужный ключ, просунув руку между прутьями, вставил его в замочную скважину. Мгновением позже выскочил из камеры, коротко обнял Сюзан, аккурат в то мгновение, когда из ее глаз брызнули слезы. Освободил Катберта и Алена.
— Ты ангел! — Ален крепко прижал ее груди.
— Только не я. — Сюзан уже не плакала, а рыдала. Она сунула револьвер в руку Роланда, твердо зная, что никогда больше не прикоснется к нему. — Мы с ним играли в детстве. Он никогда не дергал за косички. И вырос хорошим человеком. А теперь я убила Дейва, и кто скажет об этом его жене?
Роланд обнял ее, долго не отпускал.
— Ты выполнила свой долг. Если б не он, то мы. Или ты этого не знаешь?
Она кивнула, прижимаясь к груди Роланда.
— Эвери, его мне ничуть не жалко, но Дейв…
— Пошли. — Роланд увлек ее к двери. — Кто-нибудь может отличить выстрелы от разрывов петард. Их поджигал Шими?
Сюзан кивнула.
— Я принесла вам одежду. Пончо и шляпы.
Сюзан поспешила к двери, открыла ее, выглянула, посмотрела направо, налево, выскользнула в темноту.
Катберт взял обгорелое пончо, накрыл им лицо Дейва.
— Не повезло тебе, парень. Оказался меж двух огней, не так ли? Человеком ты был неплохом.
Сюзан вернулась, нагруженная одеждой, которую привезла на Капи. Шими без всякого напоминания отправился выполнять ее следующее поручение. Если этот парень — полоумный, думала она, то ей доводилось знать многих людей, у которых ума на четверть, а то и на осьмушку.
— Где ты это все взяла? — спросил Ален.
— В «Приюте путников». Брала не я, Шими. — Она раздала шляпы. — Поспешим.
Роланд, Катберт и Ален уже надели пончо. В шляпах, надвинутых на лоб, они ничем не отличались от ковбоев, фермеров, скотоводов феода.
— Куда теперь? — спросил Ален, когда они вышли на крыльцо. Темная улица оставалась такой же пустынной: выстрелы не привлекли внимания.
— Для начала к Хуки, — ответила Сюзан. — Ваши лошади там.
По улице они двинулись вчетвером: Шими уже увел мула. Сердце Сюзан громко билось, она чувствовала выступивший на лбу пот, но внутри все холодело. Какими бы ни были ее мотивы, она совершила убийство, оборвала в этот вечер две жизни, пересекла черту, ступила на тропу, с которой нет возврата. Она сделала это ради Роланда, ради своего возлюбленного, она это знала, но знание это не приносило ей утешения.
