Сергей Малицкий - Оправа для бездны
Ирунг хлебнул вина, попытался угадать про себя букет трав и семян, добавленных в напиток, но не смог и восторженно улыбнулся. Ворла ответила ему такой же улыбкой. Никто не мог готовить теплое осеннее вино так, как позволяла себе это делать едва ли не самая богатая женщина в Скире, – правда, попробовать ее стряпню мало кому удавалось, но Ирунг входил в число избранных.
– Ты ведь не ко мне пришел в гости, Ирунг? – спокойно заметила танка.
– И к тебе тоже, – качнул головой маг. – Просто теперь у меня есть причина заглядывать к тебе почаще. Время жизни тает, как тает на холодном ветру вынесенный на берег волной кусок льда. Не от жары, не от лучей Аилле, а только от ветра. Выдувается по снежной пылинке и исчезает, не дождавшись весны.
– Все, ушедшее в небо с паром, все, что обращается облаками над головой, рано или поздно проливается теплым дождем и дает жизнь новым росткам, – заметила Ворла.
– Мои ростки уже погибли, и теплые дожди их не вернут, – прошептал маг. – И виной тому твоя невестка. Но я не разбираться к ней за прошлые обиды пришел. Она может и должна помочь нам.
– Я жду от нее только одной помощи, – усмехнулась танка. – Рождения ребенка. Не говори мне, что с Леббом ничего не случится, хотя я и сама молю об этом богов. Но в ней семя моего сына.
– Не семя, – заметил Ирунг, – живое существо, которое вполне могло бы уже появиться на свет. Некоторые рожают до срока.
– Нет, – мотнула головой Ворла. – Не хочу искушать судьбу. Моя лучшая галера будет ждать столько, сколько надо. Пусть не молодые воины, но крепкие старики сядут на весла и доставят меня и моего внука или внучку в Гобенген. Дров и каменного угля там столько, что можно согревать старые кельи не один год. На скалах, вскрывшихся ото льда, изобилие морского зверя. На отмелях заросли морской травы. Там я воспитаю ребенка, даже если мне не удастся вернуться в Скир. А Кессаа? Кессаа оставлю тебе.
– Дай ей назвать ребенка, – попросил Ирунг.
– Ты все еще веришь в предсказания? – нахмурилась танка.
– Мне не во что больше верить, – усмехнулся Ирунг и пошел по узким ступеням в главную башню замка Рейду.
Он не был здесь с тех самых пор, как приезжал посмотреть на пленницу Лебба Рейду впервые, хотя и не сказал Ворле, что был послан Седдом Креча. Кессаа была прикована к стене. Тонкая серебристая цепь позволяла ходить почти по всей комнате, но она сидела в углу, сжавшись в комок, словно затравленный зверек, и никого не слышала и не видела или не желала слушать и смотреть. Лебб Рейду на предложение Ирунга попытаться примириться с дочерью конга только брезгливо поморщился. Теперь он был в Скоме, а ненавистная ему жена оставалась на старом месте.
Ирунг миновал два десятка стражников, охранявших едва ли не каждый поворот лестницы, отодвинул тяжелый засов и вошел в округлую комнату. Когда-то уже давно в подобном же зале он сам, а также Арух, который теперь занят подготовкой обороны Скира, прежний, не слишком умный, конг Димуинн и мать Кессаа Тини собирались, чтобы отвести угрозу от Скира. И что же произошло? Хенны почти уже у стен, а Скир – на краю пропасти.
В комнате было уютно. На стенах корептские ковры, в узких окнах поблескивали настоящие стекла, в камине пылал огонь, на круглом столе лежали фрукты, стояли кувшины и горшки, укутанные мягкой тканью. Кессаа сидела на ложе, прижавшись к прибитой к стене медвежьей шкуре, гладила живот и негромко напевала что-то. Ирунг медленно прошел к столу, но Кессаа даже не повернула головы. Маг тяжело опустился на скамью, пригляделся к удивительным чертам девушки, к ее темным волосам, прислушался к мягкому голосу. На мгновение перед его взором встали мертвые тела сыновей, которые погибли только потому, что когда-то пытались убить девчонку, но маг, стиснув зубы, отогнал видение. Хотя так ли уж они были неправы, когда говорили, что девчонка угрожает их жизням?
– Что ты поешь? – спросил Ирунг.
– Песню, – не поднимая глаз, ответила Кессаа и продолжила поглаживать живот.
– Кому? – не понял маг.
– Дочери, – ответила Кессаа.
– И она слышит? – усомнился Ирунг. – И ты уверена, что у тебя будет девочка?
– Она слышит, и у меня будет девочка, – твердо сказала Кессаа. – И разговариваю я с ней с того мгновения, как она дала о себе знать. Я учу ее. И она будет знать все, что знаю я. Она будет петь песни, что пою ей я. И, может быть, сумеет овладеть всеми искусствами, которыми владею я.
– Помогли тебе твои искусства? – ухмыльнулся маг, ткнув пальцем в тонкую цепь, лежащую кольцами на ложе, приковывающую ошейник на шее девушки к стене. – Ты теперь не колдунья. Камни Аруха высасывают из тебя магию каждое мгновение. Ты обычная девка.
Кессаа сняла руки с живота, подняла рукав одной из них к плечу. Рука была словно опутана проволочным ожерельем, камни которого почти полностью погрузились в плоть девушки, превратившись в кровоточащие нарывы.
– Ты жесток, Ирунг, – усмехнулась Кессаа. – Заставил моего самоназванного мужа насиловать столь отвратительное существо! Теперь у него будут возникать приступы рвоты от одной мысли обо мне! Глядишь, и к прочим женщинам брезгливость появится!
– От насилия не рождается любимое дитя, – заметил маг.
– Когда он брал меня, я постаралась представить все хорошее, что помнила о нем, – вновь опустила глаза Кессаа. – А оно было, хорошее. На зачатие его хватило. О каждом человеке можно вспомнить что-то хорошее. Мне оставят ребенка?
– Почему ты не спрашиваешь, оставят ли тебе жизнь? – удивился Ирунг.
– Что значит моя жизнь без жизни моего ребенка? – спросила Кессаа.
– Ты стала матерью, еще не родив? – усмехнулся маг.
– С того момента, как почувствовала дочь, – ответила Кессаа. – Ее зовут Рич.
– Странное имя, – задумался Ирунг. – Хорошо, я передам Ворле твое желание.
– Это не желание, – покачала головой Кессаа. – Это имя. Ее зовут Рич. И она откликается на это имя уже больше чем полгода.
– Ты заворожила нерожденного ребенка? – нахмурился маг и тут же махнул рукой. – Ерунда. Ты никогда не станешь прежней!
– Прежней – никогда, – кивнула Кессаа и медленно провела ладонью по опутывающим руку камням. – Ни на день нельзя шагнуть назад, чтобы вернуться к себе самой. Чего ты хочешь?
– Ты не все знаешь, – прокашлялся маг. – Ты читала не все свитки храма. Некоторые из них хранились у меня. Ты помнишь легенду Сето, Сади и Сурры?
– Да, – кивнула Кессаа. – Они были великими магами, но не могли поделить власть. Их собственный мир показался им слишком малым, и они начали войну, но ни одна сторона не могла победить другую. Каждый желал гибели двум противникам, но никто не имел перевеса, пока Сето не овладела магией пламени настолько, что обратилась к ее истокам, к корням – и создала зеркало. Она слепила его из первородной тьмы, которую отыскивала в пламени по крупицам. А потом почувствовала биение живого в нем, стала говорить с ним и даже подружилась.
