Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса
Мы заходим в дом, спускаемся на цокольный этаж и довольно долго плутаем в темноте. Г.В. несколько раз останавливается, шарит рукой по стенкам, чертыхается, и мы опять движемся дальше. Наконец в одном из углов Г.В. находит фальшивую стенку. За ней — небольшой стеллаж. Сверху — ряды винных бутылок, внизу — разный хлам. Свой упакованный в мягкую ткань и обмотанный скотчем чемодан я узнаю мгновенно и вздыхаю с облегчением.
— Отлично. Прямо сейчас и заберу!
— Нет проблем, — подмигивает Г.В. и обводит широким жестом помещение подвала. — Хоть все здесь выноси. Даже святых. Тебе можно. Но ты признайся: ведь было там что-то незаконное, да?
Я продолжаю улыбаться.
— Абсолютно ничего незаконного, Георгий Валентинович. Всего-то пара килограммов пластита, ампулы со спорами сибирской язвы, флакончик боевого отравляющего вещества — аналога зарина, а еще небольшой арсенал огнестрельного оружия…
Добродушное выражение с лица Г.В. исчезает.
— Не шути так, Евгений…
И хотя я потом долго заверяю Г.В. в своей лояльности официальным властям, обещаю, что больше таких глупых шуток не допущу, и мы даже выпиваем еще по сто граммов «Джека Дэниелса», но механизм уютной встречи старых друзей уже дает сбои. Г.В. становится задумчив, неразговорчив, часто погружается в себя и на мои расспросы реагирует вяло. Мне даже кажется, что он чувствует облегчение, когда вызванное к его дому такси увозит меня в сторону заката. Да я и сам не особо огорчаюсь от того, что уютные мужские посиделки вышли скомканными. Надеюсь, Г.В. меня простит. Всю эту коллекцию редкостной дряни, что хранится в чемодане на «болванках» домашней нарезки, я собираюсь завтра уничтожить. Там много чего есть. И даже существенно худшего, чем тротил, гексаген и боевые отравляющие вещества, которых так опасается старый мир. У нового мира — новые опасности.
Из всего содержимого чемодана я оставлю себе только один гаджет — «Глок 17». Магазин у него на семнадцать патронов калибра девять миллиметров, и такого боезапаса вполне достаточно, чтобы выпутаться из любых неприятностей. Еще я люблю свой «глок» за неприхотливость. Он действительно не боится ни воды, ни мороза. Причем мне удалось в свое время найти изделие из ограниченной серии, которое на девяносто процентов состоит из сверхпрочного карбонового монокока. Полимер снижает вес изделия в разы и при всей своей несерьезности выдерживает температуру нагрева до двухсот градусов. Карбоновый «глок» легко разбирается на тридцать две составные части и прячется в багаже, после чего не привлекает внимания даже служб авиационной безопасности…
Таксист по моей просьбе тормозит у супермаркета, где я нагружаю корзинку апельсинами, яблоками, киви и бананами. Сверху набрасываю сыра и ветчины. С полок снимаю наудачу две бутылки незнакомого белого вина. На тот случай, если у Вероники будет вечером нормальное настроение. Но у кассы почему-то теряюсь, начинаю перекладывать пакеты из рук в руки, путаюсь в руках и бутылках, а в довершение хватаю рукой без перчатки стопку тысячных купюр. И тут же получаю хороший урок. Через меня проходит сигнал такой силы, что от боли я на некоторое время теряю сознание.
Человек с небольшим порогом чувствительности даже такого сигнала скорее всего не заметит. Максимум почешет в затылке и только на следующий день истратит некоторое количество своих накоплений на очередную ненужную ему вещицу. Человек с нормальным порогом чувствительности потратит все доступные ему наличные в тот же вечер. А у меня разворачивается перед глазами масштабная космическая панорама с миллиардом звезд. Я лечу к этим звездам, раздвигая пространство и время. Я не чувствую себя среди этих звезд совершенно лишним. Я почти такой же, как они. Я тоже наполнен изнутри ярким светом. Я тоже излучаю вокруг себя свет, который виден на миллионы километров вокруг…
На самом деле я все это время тупо лежу в проходе у кассы и доставляю множество неприятных минут двум охранникам и трем кассиршам в форменных красных жилетах. Когда я открываю глаза, все они склоняются надо мной и выглядят крайне испуганными.
— Живой, — облегченно выдыхает кассирша постарше. — Слава те, Господи!
Я уже начинаю понимать, где нахожусь, и стараюсь подать своим спасителям хоть какой-то знак. Улыбнуться, например.
— Все равно нужно «скорую» вызвать, — нерешительно произносит кто-то, кого я пока не вижу.
Мне очень не хочется в больницу, и я с усилием приподнимаюсь с пола.
— Не надо «скорой», — говорю я. — Огромное спасибо за помощь. Мне уже легче. Я вполне смогу доехать домой, честное слово. Меня на улице такси дожидается…
Мне не верят и снаряжают одного из охранников, чтобы он проверил все лично, а при необходимости проводил меня до такси. Охранник прихватывает и пакет с покупками. Таксист так удивляется сопровождению, что оставшуюся часть дороги мы проезжаем вдвое быстрее, денег он берет с меня по минимуму, а у подъезда выходит из машины, чтобы лично подать мне в руки чемодан и покупки. Все складывается удачно, и до прихода Вероники я успеваю не только спрятать подальше чемодан, но и накрыть стол — вино и легкие закуски…
— По какому поводу торжество? — подозрительно интересуется Вероника с порога. — Учти, я с чужими мужчинами без повода не пью.
— А давай тогда знакомиться, — предлагаю я. — Меня зовут Евгений. Вынужден сразу предупредить: я женат, не богат, не знаменит и абсолютно бесперспективен. У меня есть почти взрослая дочь, которая проводит каникулы у бабушки, а еще у меня имеется хорошее вино, которое называется… э-э-э… Не успел, к сожалению, запомнить. Но я надеюсь, что оно самое белое из всех мне известных!
Вероника смеется, присаживается за стол и тянется к сыру и нарезанной ветчине.
— Проголодалась, если честно…
Для закрепления успеха я зажигаю свечи и быстро разливаю вино в высокие бокалы.
— За что пьем? — игриво интересуется Вероника. — Требую тост!
— За продолжение нашего знакомства!
Интуиция мне подсказывает, что если я не буду угрюмо молчать, то рано или поздно мы настроимся на одну волну, а вечер пройдет тихо и спокойно. Но нужная волна все как-то не находится, и через двадцать минут я и сам не выдерживаю тяжести своих натужных острот.
— Шут ты, Титов, — говорит со вздохом Вероника и делает большой глоток из бокала. — Ну как ты мог так уехать, даже не предупредив? Я целый год после этого ревела ночи напролет. Спать не могла. Все ждала, ждала… Думала, опомнится. Вернется домой. Извинится, в конце концов. И что? Вот он ты. Появился, как здрасьте. Со своими шуточками и прибауточками. По пути из ниоткуда в никуда. Я даже не знаю, где ты на самом деле был, Женя. А с кем ты там был — это уже другой вопрос… Может, ты мне вообще наврал про Берлин? Может, ты жил себе спокойно все это время у какой-то девки на соседней улице, а когда она тебя выгнала, ты загрустил и вернулся ко мне. А теперь сочиняешь мне разные небылицы… Я даже не понимаю, о чем нам с тобой теперь говорить. Ну что ты опять молчишь? Скажи хоть что-то!
