Темный день. (Дилогия) - Рут Алла
Дракон, не отводя глаз от сжавшегося в комок Тохты, каким-то непостижимым образом в одно мгновение вобрал в себя мысли кобольда, бросил взгляд на Дарина с Гингемой, на трупы вурдалаков, еле заметно кивнул и направился прочь. Он явно не собирался ни утруждать себя долгими разговорами, ни задерживаться в этом мире после того, как дело было сделано.
Кобольд с трудом встал и, шатаясь, поплелся следом, волоча по земле длинный крысиный хвост. Тохта был так вымотан и опустошен, что даже извечный страх перед драконами как-то притупился и отступил. Больше всего ему хотелось забиться куда-нибудь под корягу и лежать там долго-долго, так долго, чтобы забыть все, что довелось пережить за последний день.
На середине пустыря Риох остановился, поднял руку и отодвинул невидимую Завесу. В серый пасмурный вечер хлынуло яркое летнее солнце.
Кобольд шагнул за черту и мгновенно исчез, будто растворился в солнце.
Дарин поднялся, глядя вслед дракону, сделал шаг, другой — и остановился, кусая губы.
Он понимал, что Риох сейчас исчезнет, но окликнуть его не посмел. Драконы редко снисходят до разговоров, а если и снизойдут — радоваться не стоит, неизвестно куда заведет этот разговор и чем закончится! «Они — существа странные, — постоянно твердил Тохта. — Прежде, чем говорить с ними, хорошенько подумай, что может статься. Возможно, они тебя выслушают, а, возможно, голову откусят».
После этих слов меняла обычно мрачнел и наотрез отказывался продолжать разговор о тех, кого племя кобольдов боялось пуще смерти.
Все это Дарин помнил. Вести разговоры с драконом он не собирался: он хотел его кое о чем попросить.
О подобном Тохта никогда даже не заикался: ему и в голову не приходило, что к дракону кто-то посмеет обратиться с просьбой.
Дарин вздохнул, собрался с силами, отбросил страх, сомнения, боль и потянулся мыслями к человеку в зеленом плаще.
Стоя на невидимой границе, которая отделяла серый пасмурный вечер от солнечного дня Лутаки, Риох склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то.
Мгновение он колебался, затем усмехнулся, отыскал глазами человека и слегка кивнул.
Дарин заторопился, боясь, что дракон передумает, и лишь на самой черте на секунду замешкался и обернулся.
Сидевшая на земле Гингема, подняла руку и слабо помахала ему, прощаясь. Дарин шагнул за черту и исчез, точно так же, как Тохта. Мгновением позже исчез и Риох, Завеса опустилась и наступил самый обыкновенный вечер: серый и ненастный, почти осенний. Откуда-то, точно с близкого пепелища, тянуло дымом и гарью, тела убитых пропали, и ничто не напоминало больше о том, что произошло на заброшенном пустыре.
Гингема с трудом поднялась и побрела к машине.
Эпилог
Долгая золотая осень сменилась ненастьем.
Утро выдалось хмурым, серые тучи заволокли небо, по оконным стеклам струились мутные потоки воды. Мокрые полуоблетевшие тополя никли под холодным дождем.
В ярко освещенной аудитории царила полная тишина, лишь изредка шелестели страницы учебников и тетрадей. Тридцать студентов прилежно конспектировали статью, время от времени испуганно поглядывая на элегантную и невозмутимую пожилую даму, сидевшую за столом возле окна.
Об этой профессорше в университете ходили самые ужасные слухи, и даже круглые отличники тряслись от страха, являясь к ней на экзамен. Любимчиков у нее не было, и на прежние оценки внимания не обращала: будь хоть вся зачетка в пятерках. Боялись ее все: и студенты-первокурсники, и умудренные жизнью дипломники, и аспиранты, и даже молодые преподаватели. Недаром и прозвище у нее было подходящее: Гингема.
Гингема, в свою очередь, изредка посматривая на студентов, прекрасно знала, что они о ней думают, и это ее нимало не волновало. Она взглянула на часы — до конца пары оставалось еще тридцать минут — подвинула поближе папку с надписью «Экзаменационные ведомости» и принялась перебирать бумаги, откладывая в сторону те, что могли понадобиться совсем скоро. Мятый, неровно вырванный листок, вдоль и поперек исписанный крупными буквами сам собой скользнул ей в руки.
Гингема надела очки.
«Бесстрашный и опасный кобольд-одиночка не боялся ничего совсем. Хотя ему постоянно грозила опасность», — прочитала она строки, нацарапанные красным фломастером. — «Вот и сегодня — он совсем ничего не боялся».
Она долго смотрела на листок, улыбаясь воспоминаниям, потом отложила его в сторону и перевела взгляд за окно, где шумел осенний дождь и ветер вырывал зонты из рук прохожих.
Интересно, что же написал Тохта дальше? Наверное, целую историю сочинил и, сидя у камина в доме с синими ставнями, поведал ее своим друзьям: Дадалиону, Фендуляру и, конечно же, волшебному зеркалу.
Студенты, в ожидании звонка, робко посматривали на часы, кое-кто уже начал запихивать учебники в сумку — украдкой, чтобы, не дай Бог, не заметила профессор.
Но Гингеме первый раз в жизни было не до них.
Она вытащила из папки чистый лист, задумалась на мгновение, покусывая колпачок ручки, и неожиданно для себя вывела: «На лестничной клетке было темно, хоть глаз выколи: лампочка давно перегорела, новую вкручивать никто не собрался и…».
