Ким Сатарин - Вторая радуга
— Да я уже всего добился, чего только мог. Сам посуди — я фактически состою оруженосцем при трёх воинах Блеклой Радуги. Вы меня даже в мир второго уровня с собой брали. Будет, о чём вспоминать на старости лет.
— Какие ещё воины Блеклой Радуги? — изумлённо воззрился на друга Ермолай.
— Ты. Ольга. Лёня, — загнул пальцы Константинов, и для надёжности их ещё раз пересчитал. — Трое, точно. Вы теперь состоите в их братстве. Они друг друга братьями считают. То, что вы сделали, спасая Ингу, как раз и есть деяние, достойное воинов Блеклой Радуги. Титулов и повязок тебе никто за это не даст, но в памяти народной ты уже остался.
Они сбежали вниз, и через лес, взмыленные, подбежали к воротам школы, где уже раздавался звон мечей. Фехтовальщики приветствовали их радостными криками — большинство из них считало ребят своими, отдавая должное их умению работать клинками и стрелять из лука. Перемена статуса школы имела и положительную сторону — лимит воды на помывку в душе был значительно увеличен. И нельзя сказать, чтобы школяры об этом жалели.
В душе он быстро пересказал свой сон. Константинов счёл, что сон его — не случайность, он стоит в знаменитом ряду: глаза Чжань Тао, подсказавшие путь в миры третьего уровня, огромная авторучка на столе, побудившая группу укрыться в двадцать третьем мире. Он порекомендовал Харламову чаще перед сном задаваться глобальными философскими вопросами.
— Я Оле ничего говорить не стал. Она и так была расстроена. Не идёт у меня из головы её облик…
— Может, ты будущее видел. Или другое настоящее. Не припомнишь, что там было на экранах?
— Вот как только я решил к ним приглядеться, сразу проснулся. Должно быть, подсознание мне это категорически запрещает. Да, подсознание… или Игрок?
* * *
Они спускались в нижние ярусы подземелья, прихватив с собой керосиновую лампу. Пятым с ними шёл Сашка Богачёв, его взяли для усиления и последующей охраны. Сашка приглашению обрадовался, хотя сам выбор мира его удивил. Кудлаот был ему известен по отчётам: практически безжизненный, а дневная температура вообще исключала длительное пребывание на поверхности.
— Ерёма, а ты изменился. Ты, если смотреть с точки зрения слышащего, как бы выцвел. Ни глубины в тебе, ни краски. Защита такая?
— Настроение такое, Саша, — миролюбиво ответил мастер.
Он припомнил, что сам некогда обратил внимание на подобные приметы Чжань Тао, и настроение упало ещё больше. Однако в Мокром зале привычно собрался, сосредоточился на нужном образе и намекнул остальным, чтобы они вкладывали свою силу, а он позаботиться о точности. Чувства сжатия на этот раз он даже не заметил.
Неровный потолок сверкал в отражённом свете красноватым отливом. Поглядев в сторону входа, можно было с непривычки ослепнуть — так сияли освещённые солнечным светом скалы снаружи. Но жарко не было, а от стен ощутимо веяло холодком.
— Спасибо, Саша, можешь возвращаться, — поблагодарила Ольга.
— Я посижу немного. Сейчас глаза привыкнут, подойду ко входу, со временем определюсь.
— Как скажешь, — улыбнулась Аникутина и отошла вглубь пещеры.
— Можешь не стараться, сейчас четыре часа пополудни, если переводить на наши понятия. Мы все в этом мире чувствуем и время, и пространство, — тихо сказал ему Ермолай. — Выйдем мы отсюда через шесть часов нашего времени, за час дойдём до точки. Еще полчаса — на поиски другой пещеры, а там пробьём "шахту" в Алатау-три и сразу назад. Через семь часов жди нашего возвращения. Да, ты теперь сможешь стать проводником в Кудлаот, тебя, скорее всего, окруженцы к себе пригласят, им этот мир интересен.
Сашка пожал плечами. Его вполне устраивала нынешняя работа, а летом он собирался окончательно перебираться в заповедник, к Марине.
— Тогда я через шесть часов появлюсь, дойду с вами до "шахты".
Тут он был прав и Ермолай кивнул, соглашаясь. Сашка исчез — лишь облачко пыли поднялось с растрескавшегося камня, мастер мысленно проследил его перемещение и вдруг обнаружил, что неким внутренним зрением иначе воспринимает окружающие миры. Он как будто стал сразу огромным, озирая с высоты своего роста все общие миры сразу, разгороженные тонкой плёнкой Края. Его тела были как две ноги — одно в Кудлаоте, другое в расщепе. И он, если бы только захотел, мог сейчас шагнуть в любой мир. Внизу, под слоем общих миров, располагались миры второго уровня, их он только чувствовал, а над головой клубились, подобно тучам, разноцветные пузыри приват-миров. Какие-то были для него прозрачны, другие — нет. Картина была завораживающей. Ощущения, которые он испытал в эти минуты, словами человеческого языка описать было невозможно.
Потому он и использовал мысленную связь, чтобы поделиться откровением с друзьями. Ольга восхитилась: "здорово!", ей картина мира понравилась. Что-то схожее ощущала и она сама, но муж разом представил ей целостный образ, впечатляющий в гораздо большей степени. Лёня откликнулся словами благодарности — его больше интересовал практический аспект. Он, как и супруга, не сомневался в своей способности с этой минуты проникать в любой общий мир без посторонней поддержки. А Константинов усомнился. Образ мироздания его тоже впечатлил, но только он не воспринимал миры в их реальности, для него это выглядело скорее общей схемой.
Они, конечно, все испробовали данные откровением способности, и оказалось всё именно так, как представлялось. Алексею сия возможность не была дана, он мог только служить проводником в Кудлаот. А они трое, как и полагалось воинам Блеклой Радуги, теперь могли перемещаться между общими мирами без всяких ограничений. Бродяги, правда, это тоже умели, так что особенно задирать нос не стоило.
— Лёнь, ты правда, нашёл формулировки, позволяющие прямым чувствованием дотянуться до Материнского Мира?
Сидевший у стены в нагревшейся пещере Кутков нервно хохотнул:
— Не принимай меня за создателя Большой Игры. Прямое чувствование относится только к мирам Края, а Материнский Мир в Игру не включён. Я лишь задавал вопросы, сколько и кто из обитателей расщепа способны стать жителями Материнского Мира. Ты, я вижу, уже никаких ответов не боишься. Изволь — из северной части расщепа жителями настоящего мира способны стать четырнадцать человек. Среди наших общих знакомых в их число вошли ты и я. Лёшка — нет. Насчёт Ольги — вопрос некорректен. То же и для Ани…
— Некорректен…, — задумчиво повторил Ермолай.
Интуиция подсказывала, что вот здесь и спрятана разгадка. Вопрос подразумевал однозначную принадлежность к расщепу и отсутствие принадлежности к Материнскому Миру. Для них с Кутковым это было верно, а для Оли и Ани — нет. Они что, не принадлежали расщепу, или принадлежали Материнскому Миру? Или принадлежали сразу двум мирам, настоящему и игровому? Такую возможность он ранее не рассматривал.
