Лейн Робинс - Маледикт
У двери трактира ждала девушка в поношенном платьице бутылочно-зеленого цвета. К боку она прижимала саквояж и явно нервничала. Ее дуэнья, старая женщина, зыркнула на Джилли, и он отвернулся. Последней из тумана выплыла особа в тяжелом темном платье: она появилась со стороны чахлой аллейки. Тени цеплялись за нее, не желая уступать свою пленницу слабому солнечному свету.
Толстое шерстяное платье было ей велико; казалось, женщина сгибается под его тяжестью. Лицо ее скрывала давным-давно вышедшая из моды шляпка, из-под которой смутно виднелись темные волосы. Она держалась очень скованно, словно была больна или ранена. Чахотка, подумал Джилли, или обыкновенный голод. А может, побои… Он гадал, что за судьба у этой женщины, ждет ли она кого-то или сама собирается в путь. И окажется ли она желанной гостьей там, куда направляется? Джилли целиком отдался своему любопытству, поощряя его, зная, что оно предвещает исцеление: он испытал интерес, возобладавший над рамками боли, любви и мести.
Джилли сел в дилижанс последним, не в силах оторвать взгляда от загадочной женщины, надеясь заглянуть ей в глаза, понять, молодая она или старая, просто устала или суровая по натуре. Все его выводы мог рассеять один лишь взгляд на лицо. Джилли не хотелось расставаться с таинственной незнакомкой, однако делать было нечего — он забрался в дилижанс. Обернувшись, он заметил, что женщина приблизилась: все-таки она тоже собиралась ехать. С высоты своего роста и ступеньки дилижанса Джилли видел лишь верх ее шляпы. Она остановилась, протянула худую, жилистую руку.
Послышался едва различимый, словно во сне, голос:
— Помоги мне подняться, Джилли. — Женщина взглянула на него снизу вверх — худенькая, бледная, с белым, как кость, шрамом, с черными, как могильная земля, глазами.
«Неужели так чувствовал себя Янус, — мелькнула у Джилли мысль, — в тот первый вечер на бале солнцестояния? Это волнующее сердце оцепенение? Это недоверие, смешанное с невероятной радостью?»
Не проронив ни слова, он подал руку и вздрогнул, ощутив прикосновение ее ладони к своей — реальное прикосновение, а не воображаемое. И убедился, что Маледикт не был плодом его горестных фантазий. Девушка протиснулась в дилижанс мимо Джилли, едва не упав на него, и с видимым раздражением оправила юбки. Потом, тяжело вздохнув и поморщившись, устроилась рядом с ним. Джилли наконец обрел дар речи и, задыхаясь, проговорил:
— Мэл…
Она жестом остановила его. Экипаж тронулся. Девушка морщилась от боли на каждом ухабе и покачивалась в такт шагу лошадей, чтобы толчки не слишком ощущались. Джилли сбросил камзол и подложил ей под спину, чтобы смягчить тряску. Пронзен, можно было сказать про Джилли. Пронзен в самое сердце.
— Как тебя зовут? — повторил он давно позабытый вопрос, внезапно всплывший в памяти.
— Не догадываешься? — Из женского горла вырвался необычайно хриплый голос. Губы грустно искривились.
Джилли покачал головой. Сейчас он никак не мог сложить воедино два элемента мозаики, две сплетни. Девушка лишь улыбалась ему, и он понял, что знает ответ, что наконец все встало на свои места.
— Миранда, — проговорил он.
— Миранда, — подтвердила девушка. Она переплела свои пальцы с его и села прямо, соединенная с ним лишь этой хрупкой связью.
Джилли поверить не мог, что был настолько слеп все эти годы. Как будто он долго-долго глядел на картину, которая казалась ему размытой, и наконец нашел очки, чтобы рассмотреть детали. Бросив осторожный взгляд на попутчиков, девушка сказала:
— Признаюсь, я удивлена, что ты жив и здоров. Меня убеждали в обратном.
— Поверь, твое удивление ничто по сравнению с моим. — Лицо Джилли расплылось в дурацкой улыбке. Значит, на него из окна смотрел вовсе не призрак, а человек из плоти и крови. — Но как тебе это удалось?
— Условия сделки не были выполнены, — объяснила Миранда. — Ани не бросила бы меня, пока моя месть не завершилась бы. А Янус сделал ее неосуществимой.
— А младенец? — едва слышно шепнул Джилли. Ему казалось, что все попутчики разом навострили уши, и его хрупкое счастье вот-вот разрушится.
— Он погиб не от моей руки, — ответила Миранда.
Джилли с облегчением поднес ее пальцы к губам и стал целовать.
— Ты так похудела, — заметил он.
— Мне нужна забота, — проговорила Миранда. — Не стану скрывать. Быть может, мне удастся отыскать человека, который станет обо мне заботиться. — Изгиб ее губ едва не заставил Джилли рассмеяться. Какая притворная скромность!
— Так куда ты направляешься, Миранда? — поддразнил ее в ответ Джилли. — Всего-навсего в город? Или твой путь далек? — Вопрос, заданный веселым тоном, неуверенно оборвался. Джилли не смел надеяться на ее согласие, хотя здравый смысл подсказывал обратное.
— Я подумывала отправиться к Приискам, — ответила Миранда. — Хочу посмотреть на дикарей. Ты знаешь, что они носят одежду из перьев, а не из кожи?
— Я сам тебе об этом рассказывал, — ответил он.
— Ах, вот почему я верю. Впрочем, Джилли, надеюсь, ты при деньгах? Ростовщики нагло воспользовались моей полной неспособностью торговаться. Все, что у меня есть, — одежда, которую я тащу на себе. Я бы предпочла в ней не оставаться.
— Купим тебе всё, что захочешь. Только скажи: панталоны или юбки?
— Юбки, пока мы не доберемся до Приисков. Рисковать нельзя — вдруг меня узнают? А потом, — она взглянула на Джилли с улыбкой, — полагаю, все же панталоны. Я и позабыла, как все это неудобно.
Улыбка на лице Джилли становилась все шире; его посетила еще одна головокружительная мысль.
— Капитаны кораблей ужасно привередливы в отборе пассажирок. Давай скажем, что ты моя сестра…
Миранда улыбнулась в ответ.
— Думаю, не стоит. Быть может, лучше тебе сразу успокоить капитана. Уговори его нас поженить. Что тут необычного? Молодожены, отправляющиеся в новую землю в поисках новой жизни.
— Поговорю с капитаном, как только мы окажемся на борту, — рассмеялся Джилли. И сразу посерьезнел. В его сознании пылал один-единственный вопрос, который он не желал задавать, не желал даже упоминать. Но ведь он должен был его задать. — А как же Янус?
— Янус… — Миранда обернулась, словно посмотрела на свое прошлое, оставшееся позади экипажа. — Януса отобрали у меня, и я боролась, чтобы его вернуть. Я бы без колебаний отдала за него жизнь, если бы он был прежним, таким, каким я его помнила. Если бы не моя клятва. Ани знает, Ани говорила мне. Но я не желала прислушиваться к Ней. Где была моя любовь, там должна была быть месть. А с местью я покончила.
