Александр Рудазов - Преданья старины глубокой
Но вот подъем завершился, и Кащей Бессмертный встал с трона. В новых доспехах – непроницаемо-черных, усеянных шипами – он стал еще страшнее, чем был раньше. Извилистый клинок Аспид-Змея взметнулся кверху, указывая в самое сердце черной тучи, нависшей над Костяным Дворцом.
Из нее ударила молния. Ослепительное грозовое копье прошло сквозь Аспид-Змей и охватило старика в доспехах пылающим ореолом. Седая борода вспыхнула и осыпалась пеплом – но тут же снова выросла, точь-в-точь такая же, как прежде.
Ударила еще одна молния. И еще одна. И еще. Все тучи Кащеева Царства стягивались к Костяному Дворцу, словно соревнуясь – кто точнее поджарит его хозяина.
Ужасный старик все стоял с воздетым мечом, без тени волнения принимая в себя небесные копья. Струпная кожа обугливалась и тут же снова восстанавливалась, глаза раз за разом лопались и тут же объявлялись целыми и невредимыми, борода сгорала уже бесчисленное число раз – но бессмертие Кащея выдерживало все испытания.
Наконец тонкие губы кошмарного старика разомкнулись, сухо и бесстрастно проговаривая:
Лети, стрела, против света,
Порази Русь в самое сердце.
Да будет слово мое верно,
Да будет твердо-железно.
На все четыре ветра,
На все четыре стороны,
На все четыре времени,
На все четыре солнца.
Железну стрелу заклинаю,
Во закатну сторону посылаю,
На запад лицом, железным кольцом.
Да будет твердо мое слово,
Да будут крепки оковы.
Стрелу в сердце Руси посылаю,
Заговор ключом запираю,
Ключ в Окиян-Море бросаю.
Кто отыскать его сможет
Все равно слова моего не превозможет.
Да будет так.
Он резко взмахнул клинком, и десятки ветвящихся молний в единый миг слились вместе. С кончика Аспид-Змея ударила одна-единственная молния – неисчерпаемой мощи. В мгновение ока светящаяся волна унеслась на закат, далеко на закат, исчезая за небоземом…
Задул нестерпимый вихрь, ударил гром, и гроздья черных туч медленно двинулись следом за кащеевой молнией. Сам небосвод пришел в движение, само солнце на миг вздрогнуло, словно собираясь повернуть обратно…
– Хек. Хек. Хек, – холодно сказал Кащей, глядя на закат, в сторону Русской земли. – Да, эта зима будет не из приятных. Спускайте меня.
Горные карлы далеко внизу никак не могли его услышать. Однако трон все равно поехал обратно, медленно вращаясь слева направо. За ним оставался дымный след, из-под булатного воротника тянуло паленым.
В тронном зале уже стояли дивии с бочками наготове. Как только движение завершилось, они одновременно подались вперед, обдавая хозяина водяным шквалом. Холодный ливень окатил царя на железном троне, и к потолку взметнулись клубы пара. Доспехи Кащея раскалились жарче любой печи.
– Получилось ли, Кащеюшка? – угодливо прошамкала Яга Ягишна.
– Сейчас испытаем, – снял булатную перчатку костлявый старик. – Дайте что-нибудь.
Ему сунули толстое полено. Кащей взял его голой ладонью, погладил дерево тремя пальцами, а потом его глаза на миг побелели… и полено осыпалось горсткой пепла.
– Недурно, – кивнул старик, поднимая руку. – Подведите-ка мне вон того, безголового.
Дивия, обезглавленного Финистом, прислонили к стене – двигаться самостоятельно он уже не мог. Теперь два бывших товарища подтащили его к Кащею, лязгая доспехами, и отошли подальше. Бессмертный царь задумчиво посмотрел на крохотную головенку, торчащую из широченных плеч, и спросил у Сам-с-Ногтя:
– Его еще можно починить?
– Трудненько будет, батюшка… – развел руками горный карла. – Коли прикажешь – попробуем, но своей охотой не возьмусь. Все едино подохнет – только железо зря переведем…
– В таком случае не стоит и возиться.
Костлявая ладонь зависла над железным плечом… а потом опустилась. На один-единственный миг, касаясь дивия легче, чем бабочка, садящаяся на цветок.
Мертвые глаза снова на какой-то миг побелели. А дивий упал на пол, разваливаясь на куски. Ржавые, дымящиеся куски – могучий воин, откованный из зачарованного железа, в мгновение ока проржавел насквозь, точно долгие годы лежал на морском дне. Из доспеха-гроба вывалился крохотный трупик оплетая, скрючившегося в последней судороге.
– Теперь – что-нибудь живое, – приказал Кащей. – Есть у нас кто-нибудь ненужный?
Конечно, эту проверку тоже подготовили загодя. К трону подтащили полумертвого от ужаса мордвина. Кащей чуть наклонился и равнодушно положил на вспотевшее от ужаса лицо голую пятерню.
Уже в третий раз его глаза сверкнули ослепительной белизной. Несчастный холоп дико закричал, забился… но продолжалось это совсем недолго.
А потом он упал мертвым – да таким мертвым, что мертвее не бывает. В мгновение ока труп успел высохнуть так, словно его целый год держали на солнцепеке. Никто не поверил бы, что еще минуту назад этот человек был жив-живехонек…
Кащей равнодушно кивнул, натягивая булатную перчатку, и медленно процедил:
– Вот теперь можем начинать. Хек. Хек. Хек.
Глава 39
Над Тиборском празднично звенели колокола. В храме преподобного Антония Великого горели свечи и пел хор – сегодня венчались князь Глеб с княжной Еленой.
Народу в храм набилось столько, что не продохнуть. Важные бояре шумно пыхтели, со всей дури пихаясь локтями в борьбе за лучшие места. Могучие гридни образовали живую цепь, время от времени шикая сквозь зубы – дорогие гости напирали со страшной силой.
Перед аналоем с крестом и Евангелием на белом плате стояли жених с невестой. Архиерей Тиборский, святой отец Онуфрий только что провозгласил им благословение, а теперь читал ектению.
– Красиво тут у вас… – задумчиво повертел головой Яромир. – Только пахнет как-то неприятно. У меня нос чешется. Ладан?..
– Да тише ты, зелье бесовское! – цыкнул на него Иван. – Уважение-то поимей! Смотри, батюшка смотрит!
Отец Онуфрий и в самом деле подозрительно зыркал в сторону княжича с оборотнем. Суровый архиерей то ли чуял в Яромире нечисть, то ли его просто раздражала болтовня во время богослужения.
Впрочем, ему доводилось вести службу и в проливной дождь, и во время пожара, и среди вспышки чумы, а один раз – даже сидя на сосне, над стаей ждущих завтрака волков. Кстати, тогда он все-таки усмирил их молитвой и спокойно спустился…
А тут что – мелочь, пустяк!
– Господи, Боже наш, славою и честию венчай их, – провозгласил святой старец, возлагая на княжеские головы золоченые венцы с иконами Знамения Божьей Матери. – Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царствие и сила и слава вовеки. Аминь.
