Елена Грушковская - Великий Магистр
Это означало, что нужно было найти такой подход к вирусу, который позволил бы воздействовать на него масштабно.
Для этого пришлось полазать по паутине.
Что она вообще собой представляет? Трудно сказать. Это очень сложный механизм, у неё много функций и свойств. Можно назвать её всеобщим энергоинформационным полем, в котором можно найти всё, что угодно — прошлое, настоящее и будущее. Информация о любом событии, явлении, живом существе хранится в ней, как в огромной базе данных, но не мёртвым грузом, а в живом, многомерном, пластичном и изменчивом виде. То есть, при желании и умении её можно менять, влияя через неё на объективную реальность. Разумеется, далеко не каждый может это осуществить, и на том, кто берётся за это дело, лежит огромная ответственность, ибо он меняет мир, влияет на историю. Но даже те, кто имеет доступ к паутине, не одинаковы в своих правах и возможностях: кто-то может влиять на неё в меньших пределах, кто-то — в бОльших. Теоретически, с её помощью можно как спасти мир, так и погубить его. Вот потому-то выше и было сказано об ответственности.
Нужно было найти участок паутины с информацией о новом вирусе и внести в неё изменения. Изменения в «паутинной матрице» вируса повлекут за собой соответствующие изменения в реальности, нужно только знать, где и что поменять. И тут нужно быть точным, как в аптеке: чуть мимо — и последствия могут быть непредсказуемыми.
Вы спрашиваете, почему мы не сделали этого раньше, в случае ещё с тем, старым вирусом? Кажется, я где-то говорила, что и сама не всё и не всегда знаю: процесс моего познания мира ещё не завершён. Я постоянно учусь и передаю свои знания достойным. Где-то сама, а где-то Леледа даёт подсказки. Для меня она не мертва — она жива и может оказаться рядом в любой момент. Что и как с новым вирусом, я разобралась совсем недавно, а до этого мои представления о том, что со всем этим делать, были весьма смутными — только догадки, которые ещё не превратились в конкретную тактику. Кстати, древнее вампирское искусство проникновения в сердце теней — это тоже чтение паутины, только на чуть более низком уровне, интуитивное и более простое, без понятия о ней самой. Ведь не зря же хищники — потомки крылатых… Точнее, гибриды крылатых и людей.
Итак, мы нашли «паутинную матрицу» вируса — точнее, нашла я, а вот разобраться, что в ней к чему, мне должна была помочь Гермиона. Чтобы внести изменения, требовались усилия многих достойных — одному это было не под силу, а потому все остальные были наготове.
Наши тела лежали на матрасах, а сознание путешествовало по паутине, углубляясь всё дальше. Когда перед нами возник объёмный образ в форме правильного двадцатигранника сероватого цвета, Гермиона сказала:
«Вот он. Сейчас я выделю участки, на которые нужно направить воздействие, чтобы ввести дефект в его ДНК».
Оболочка стала полупрозрачной, и сквозь неё стали видны «внутренности» — изогнутые, перевитые между собой толстые верёвочки. Несколько участков этих верёвочек засветились.
«Сюда. Постарайтесь точно! В противном случае никто не сможет предсказать результат…»
Достойные были «на связи»: я ощущала их присутствие рядом. Они понимали меня без слов, и я почувствовала их готовность. Сейчас нам предстояло применить противовирусное воздействие на полную мощность, сконцентрировав его на светящихся областях.
«Ребята… Изо всех сил!»
Яркие области вспыхнули ещё сильнее, разгораясь с каждой секундой, пока их свет не заполнил всю двадцатигранную оболочку.
«Ещё… Ещё!»
Форма оболочки начала меняться, её толщина стала неравномерной: где-то образовывались наросты, а в других местах она истончалась. Мы изменили его, я чувствовала это. Паутина напряжённо гудела: изменения пошли в реал… Вот только в ту ли сторону, что нам надо? Будем надеяться, что Гермиона дала точные координаты…
«Стоп!»
Мы только что изменили мир.
18.11. ПоследствияТолько одного мы не могли изменить.
Холмик свежей могилы, капли дождя на венках, шелест мокрой листвы. Пустынная асфальтированная аллея, чёрное кружево оград, серые лица из белых овалов.
Мама, прости, что не смогли спасти тебя.
— Вов, ты что отстаёшь?
Мы с Никитой и Вовой шагали по кладбищу. Обычный летний день, небольшой дождик. Жизнь продолжалась: машины шуршали по мокрому асфальту, по улицам шли люди.
Люди в масках.
Больницы были переполнены, отменили занятия в школах, передвижение между городами было ограничено — всюду принимались карантинные меры.
Вова ещё не вполне хорошо себя чувствовал, но на похороны матери вырвался даже из-под строгого надзора Гермионы. Анализы показали, что его организм очищался от вируса быстрыми темпами, иммунитет восстанавливался, но сразу после похорон мы вернули его в палату. Он скривился:
— Домой хочу…
— Вот выздоровеешь — тогда, — ответил Никита.
Вирус ослабел. Наше воздействие вызвало нарушения в процессе его размножения, и бОльшая часть вновь образующихся вирионов оказывалась неполноценной, а активность той, что всё-таки появлялась жизнеспособной, значительно снизилась. Состояние уже заболевших людей перестало ухудшаться, а у вновь заразившихся заболевание протекало в целом легче. Резко упало число случаев летального исхода. Но самое главное — вирус стал поддаваться воздействию противовирусных препаратов.
Сделав всё возможное со стороны паутины и ослабив врага, мы подключились к лечению людей — без лекарств, нашим противовирусным воздействием. Мы работали не покладая рук, посещая больницы, и каждый из нас проводил процедуры пятидесяти — шестидесяти больным в день. Участвовали все достойные, включая детей, и в целом в день через наши руки проходило восемь — десять тысяч человек. Это были прежде всего те, кому помощь требовалась срочно, когда медикаменты могли уже не успеть помочь.
Оказалось, что и обычные хищники — те, которым была введена кровь достойных — тоже могли оказывать воздействие на вирус. Правда, расход сил на лечение сказывался на них заметнее, чем на достойных, и они могли «обработать» меньшее число больных, но их помощь была существенна. Никита летал по больницам вместе со мной, и мы работали бок о бок: я — у одной кровати, он — у соседней.
Вдохновлённые нашим примером, Дэн и Злата тоже вкалывали вместе, при этом проявляя заботу и друг о друге: по окончании смены тот, кто меньше устал, тащил домой более вымотавшегося. Чаще Дэн нёс Злату. Однажды, выйдя поздним вечером на крыльцо очередной больницы, я наблюдала такую картину: Дэн задумчиво курил, устало щурясь в темнеющее небо, а Злата, прильнув к его груди и обхватив его руками, стоя спала. Ну, или была в состоянии, близком к анабиозу. Одной рукой Дэн поддерживал её, а в другой держал на отлёте сигарету, стараясь не дымить в сторону Златы. Удивительно, как ноги ещё держали её! Повиснув на Дэне, как коала, она впала в «спячку» — разумеется, от усталости, выложившись по полной программе. Да и Дэн сегодня работал не меньше, просто был чуть более вынослив. Думаю, таких героических ребят, не щадящих себя в деле спасения людей, следовало отметить какой-нибудь наградой.
