Раймонд Фейст - Дочь Империи
Пока куртизанка высвобождала свое оружие, Мара набрала полную грудь воздуха и закричала:
— Шимицу! На помощь! Во имя чести твоего господина!
Она снова успела перекатиться в сторону, и сверкающее лезвие не достигло цели, хотя и блеснуло совсем рядом с животом Мары.
Теани выкрикнула злобное проклятие и взмахнула ножом, пытаясь перерезать горло ненавистному врагу.
Мара борцовским приемом блокировала удар, но это не могло продолжаться бесконечно. Куртизанка была выше ростом и тяжелее, да к тому же неистовый гнев удесятерил ее силы.
Катаясь по полу, ускользая и уворачиваясь, отчаянно борясь за свою жизнь, Мара сумела все же из последних сил крикнуть Накойе:
— Зови на помощь! Если я умру при свидетелях, Джингу погиб, а Айяки будет спасен!
Старая няня бросилась в коридор. Теани так и взвыла от досады. Одержимая ненавистью, она опрокинула Мару навзничь, припечатав ее к мозаичному полу. Нож медленно опускался. Хватка Мары начала ослабевать, и дрожащее лезвие, снижаясь, подбиралось все ближе и ближе к ее незащищенному горлу.
Внезапно над головой куртизанки выросла тень. В лунном свете мелькнули доспехи; сильные руки обхватили Теани сзади, рванули ее кверху и оттащили от Мары.
— Должно быть, ты и в самом деле шпионка Анасати, — с горечью произнес Шимицу. — Иначе зачем бы тебе нападать на гостью и тем самым обрекать моего господина на неискупимый позор?
Теани ответила на обвинение сверкающим взглядом, а затем, извернувшись как змея, направила нож в его сердце.
Быстро отклонившись, Шимицу принял удар клинка налокотником доспехов, так что острие лишь слегка задело кисть руки, оставив на ней ничтожную царапину. Вне себя от возмущения, потрясенный предательством возлюбленной, воин отшвырнул ее со всей силой. Теани отлетела к балкону и на свою беду угодила пяткой в направляющий желобок балконной двери. Дальше за ее спиной находился балкон; его перила четким силуэтом чернели на фоне залитой лунным сиянием поверхности озера. Пытаясь сохранить равновесие, Теани замолотила руками по воздуху — и невольно натолкнулась на ограду балкона. Резные столбики, таившие погибель для любого, кто вздумал бы на них опереться, треснули и надломились. Ужас исказил лицо куртизанки; она судорожно отпрянула от перил
— и тут начали рассыпаться в щепки ветхие доски настила. Опора уходила из-под ног Теани, и в последний миг она успела осознать: труп, который утром обнаружат на гладких плитах дорожки, будет ее собственным изуродованным телом, а не телом врага.
— Нет! — разнесся над озером крик обреченной женщины. Но не стон и не рыдание последними сорвались с ее уст. Уже падая в темноту, она успела выкрикнуть:
— Проклинаю тебя!..
И затем ее тело глухо ударилось о каменные плиты.
Мара закрыла глаза. Ошеломленный, раздавленный ужасом Шимицу все еще сжимал обнаженный меч. Женщина, которую он любил, лежала внизу мертвая.
Не меньше его потрясенная всем, что произошло, Мара первой вышла из оцепенения. Подняв на воина глаза, она дрожащим голосом спросила:
— Что случилось с моим почетным стражем?
Шимицу, казалось, не услышал ее вопроса. Он с трудом оторвался от созерцания пролома в балконной ограде и повернулся к Маре, устремив на нее тяжелый взгляд:
— Госпожа, тебе придется представить доказательства, что Теани была шпионкой Анасати.
Мара откинула с лица волосы. Она даже не сочла нужным показать, что вообще обратила внимание на угрозу, прозвучавшую в голосе воина. Для этого она была слишком истерзана всем случившимся и слишком сосредоточена на том, что стало главным делом ее жизни. Возмездие за отца, брата и Папевайо могло свершиться в самом недалеком будущем. Достаточно было лишь вырвать у Шимицу признание — ведь не надеялся же сотник скрыть печальную истину, что он был вынужден убить Теани, дабы не допустить нарушения клятвы о безопасности всех гостей без исключения. Так как первой напала наложница Джингу, его можно будет обвинить в вероломстве, поскольку властитель Минванаби громогласно объявлял, что Теани занимает в его доме привилегированное положение, и добрая половина гостей имела возможность слышать эти заверения.
Шимицу решительно шагнул вперед:
— Где твое доказательство?
Мара взглянула на него: облегчение оттого, что смерть прошла мимо, сделало ее беспечной.
— Нет у меня никакого доказательства. Теани действительно состояла шпионкой Анасати, но мои заявления о письменных свидетельствах… это был просто блеф игрока.
Шимицу быстро огляделся по сторонам, и тут на Мару вновь нахлынул страх. Она вспомнила: Накойя ушла за помощью и, что бы ни приключилось в этой комнате, некому будет об этом свидетельствовать.
— Где Аракаси? — повторила она, не в силах скрыть смятение.
Шимицу приблизился еще на шаг. Перед ней снова был не убитый горем любовник, а воин, не знающий сомнений.
— Тебе больше не нужен почетный страж, властительница Акомы.
Мара отступала, путаясь ногами в подушках.
— Слушай, воин! Неужели после всего, что здесь произошло, ты осмелишься осквернить честь своего господина таким несмываемым пятном?
Ничто не дрогнуло в лице Шимицу, пока он поднимал меч.
— А кто об этом узнает? Если я заявлю, что ты убила Теани, а я покарал тебя, как того требовал мой долг… опровергнуть мои слова будет некому.
Мара ударом ноги оттолкнула подушки. Шимицу сделал еще шаг, оттесняя ее к дорожным сундукам и отрезая все пути к спасению. Бесстрастная логика его рассуждений была способна отнять всякую надежду.
Холодея при мысли, что этот безумец действительно может осуществить свой план и тем самым даст Джингу возможность выйти сухим из воды, она попыталась отвлечь Шимицу разговорами.
— Значит, ты убил Аракаси? — спросила она недоверчиво.
Ее противник с легкостью перепрыгнул через кучу подушек, разделявшую их, но удостоил Мару ответом:
— Что поделаешь, госпожа, я должен был исполнить свой долг, а он упорно пытался мне в этом помешать.
Взлетел меч, играя лунными бликами. Обессиленная, отчаявшаяся, загнанная в угол, властительница Акомы выхватила из рукава спрятанный там кинжал.
Она замахнулась, но тренированный воин шутя отвел от себя эту угрозу: ударив мечом плашмя, он выбил из руки Мары ее жалкое оружие, и бесполезный кинжал, грохоча по полу, отлетел через всю комнату к балконным дверям.
Меч поднялся снова. Мара бросилась на пол с пронзительным воплем:
— Накойя!..
Понимая, что надеяться ей уже не на что, она лишь безмолвно молила Лашиму защитить маленького Айяки и не дать прерваться роду Акома.
Увы, старая советница не отвечала. Меч Шимицу опустился, со свистом разрезав воздух. Маре удалось увернуться; правда, она больно ударилась об угол дорожного сундука, но зато меч врезался в спальную циновку. Впрочем, отступать теперь было некуда. Тяжелые сундуки сослужили своей хозяйке дурную службу. Следующий удар меча Шимицу означал для нее верную смерть.
