Линн Флевелинг - Крадущаяся Тьма
Кари смотрела, как сжались пальцы Алека на кружке с чаем. Синие глаза скрывали еще что-то, что-то слишком мучительное, чтобы можно было поделиться. Она протянула руку и коснулась его щеки.
— Тогда присматривай за ним, Алек. Вы с ним одной крови. Может быть. в своей печали он забыл об этом. Алек тяжело вздохнул.
— Он забыл не только об этом. В тот день, когда он нашел меня снова в Пленимаре, кое-что случилось, но теперь он…
Кари внезапно сморщилась: острая боль пронизала одну ее ногу.
— Что с тобой? — озабоченно спросил Алек. Кари втянула воздух сквозь стиснутые зубы, потом схватила Алека за руку, чтобы подняться со скамьи.
— Это всего лишь боли восьмого месяца. Прогулка по лугу должна помочь, да и разговаривать там мы сможем. — Боль отпустила, и Кари ободряюще улыбнулась юноше. — Не смотри на меня с таким испугом. Просто Создатель так готовит меня к родам. Знаешь, мне ужасно хочется того молодого сыра… Сходи в погреб и принеси нам по кусочку, ладно?
— Ты уверена? Мне боязно оставлять тебя без присмотра.
— Да помилует меня Создатель, Алек, я вынашивала детей, когда тебя еще и в проекте не было. Иди, иди. — Прижав руки к животу, Кари вышла из кухни через боковую дверь, чтобы не будить слуг, которые все еще спали на полу холла.
На полпути к погребу Алек сообразил, что не захватил миску для сыра. К тому времени, когда он нашел ее, Кари скрылась за углом дома. Выйдя следом за ней во двор, Алек, однако, увидел, что калитка по-прежнему заперта.
Позади него раздался глухой стон. Юноша обернулся и увидел Кари, привалившуюся к каменной поилке рядом с конюшней. Лицо ее было белым как мел, и перед рубашки мокрым до подола.
— О Дална! — вскрикнул Алек, выпуская из рук миску и бросаясь к Кари. — Это малыш? Роды начались?
— Слишком рано и слишком быстро, — простонала Кари. — Я должна была догадаться… — Кари вцепилась в руку юноши, стиснув ее до боли, когда новый спазм обрушился на нее. Кари была высокая женщина и теперь, на последнем месяце беременности, слишком тяжелая, чтобы Алек мог ее донести до дома. Обхватив ее, Алек помог Кари дойти до передней двери. Дверь была еще на запоре, и Алек принялся колотить в нее, зовя на помощь.
. Наконец дверь открылась. Элсбет и слуги помогли внести Кари внутрь. Из спальни, хромая, вышел Микам.
— Что случилось? — встревоженно спросил он, видя Кари окруженной суетящимися служанками.
— Малыш надумал родиться, — сообщил ему Алек.
— Я съезжу за повитухой, — предложил Серегил, кидаясь к двери.
— На это нет времени, — выдохнула Кари. — Мои женщины мне помогут. Мы ведь нарожали полный дом детей без посторонней помощи. Вы лучше побудьте с Микамом, Серегил и Алек. Прошу вас об этом! Элсбет, Иллия, идите сюда.
Арна и еще одна служанка отвели свою госпожу в ее комнату и решительно закрыли дверь, оставив растерянных мужчин в холле.
— Она уже не так молода, как раньше, — пробормотал Микам, с трудом усаживаясь в кресло у огня. В соседней комнате застонала Кари, и он побледнел.
— С ней все будет в порядке, — успокоил его Серегил, хотя сам был бледен как привидение. — И не так уж рано начались роды. Ее срок подошел бы через пару недель.
Серегил, Алек и Микам сидели, обмениваясь тревожными взглядами; дом был теперь полон отчаянными криками роженицы. Слуги сновали по холлу, боязливо прислушиваясь. Даже собаки не пожелали покинуть дом и скулили в углу. Наконец Серегил принес арфу и начал играть, чтобы облегчить ожидание.
Последний отчаянный стон раздался как раз перед полуднем. За ним последовал тонкий писк и радостные восклицания женщин. Микам с трудом поднялся с кресла навстречу сияющей Арне, появившейся из комнаты роженицы.
— Ох, хозяин! — воскликнула она, вытирая руки полотенцем. — Такой прелестный рыженький мальчишка! Лучше просто не бывает! И сильный для недоношенного новорожденного. Уже сосет вовсю. Дална проявил милость к госпоже, не родись ребеночек раньше времени, ей бы трудно пришлось, бедной голубке. Мы сейчас приберемся немножко, и милости просим вас к хозяйке. Она всех хочет видеть.
— Сын! — заорал Микам, хлопая друзей по плечам. — Сын, клянусь Четверкой!
— Он весь такой сморщенный и красный и покрыт слизью! — завопила Иллия. выбегая из комнаты матери и бросаясь на шею Микаму. — И у него рыжие волосы, как у тебя и у Беки. Пошли смотреть! Мама так счастлива!
Кари лежала на широкой кровати с крохотным сверточком у груди. На взгляд Алека, самого неопытного в таких делах, она выглядела ужасно, как после тяжелой болезни, но этому противоречила счастливая улыбка.
Микам поцеловал жену, потом взял на руки ребенка.
— Он такой же красивый и сильный, как и все остальные, — хрипло прошептал он, завороженно глядя в сморщенное личико под влажной копной медных кудряшек. — Идите сюда, вы двое. познакомьтесь с моим сыном!
— До чего же я рада, что ты тогда оказался рядом, Алек. — Кари взяла его за руку и засмеялась. — Только видел бы ты свое лицо!
Серегил из-за плеча Микама взглянул на малыша, и Алек заметил искреннюю радостную улыбку, смягчившую осунувшееся лицо впервые за последние недели.
— Как вы его назовете? — спросил он.
— Мы думали назвать его Борнил, в честь моего отца, — откликнулась Кари, — но теперь, глядя на него, я думаю, что это имя не очень подходящее. Как ты считаешь, Микам? Тот рассмеялся и покачал головой.
— Я слишком ошалел от радости, чтобы думать. Кари взглянула на Серегила, все еще с улыбкой смотревшего на новорожденного.
— Может быть, ты нас снова выручишь, как это было с Иллией? Как самый старый и самый близкий друг нашей семьи, помоги нам найти имя для сына.
Микам передал малыша Серегилу. Тот задумчиво посмотрел на него и сказал:
— Герин, пожалуй, если вы не против еще одного ауренфэйского имени.
— Герин… — Кари прислушалось к тому, как звучит имя. — Мне нравится. А что оно значит?
— Раннее благословение, — тихо ответил Серегил. «Создатель милостив, — с благодарностью подумал Алек, глядя на Серегила с ребенком на руках. — Таким умиротворенным после возвращения я его не видел. Может быть, душа его все же выздоравливает».
Теплый ночной ветерок влетел в распахнутое окно. Его вздох как нельзя лучше совпал с охватившим Серегила чувством одиночества.
Что за насмешка судьбы! В тот первый раз, когда они с Алеком жили в этой комнате, Алек настороженно отодвигался на свой край постели; последние же недели Серегил, проснувшись, часто обнаруживал юношу прижавшимся к нему, как это было и сейчас. Алек во сне положил руку на грудь Серегилу, его дыхание мягко касалось его обнаженного плеча.
«Почему я ничего не способен почувствовать?»
