Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается
Возражений не последовало. Раньше Ахим наверняка стал бы допытываться о подробностях вероятного плана, переспрашивать, выражать справедливые сомнения по поводу вовлечения в столь опасное предприятие совершенно посторонних людей, однако опыт общения с теми, кто собирался в гостеприимной избе Т’аманы, научил его безоговорочно доверять этим редким людям. Если кто-то что-то из них сказал, можно было быть уверенным в том, что именно так и будет. Собственно, за этим он сюда и пришел: поделиться последними сведениями, получить поддержку и распределить задания между теми, кто сам же их на себя и брал. Так у них повелось уже давно. А иначе и не могло быть между друзьями, озабоченными одним общим делом.
— Что слышно от дикарей? — поинтересовался Бром, прозванный за напускную взбалмошность и гнусавую манеру говорить Сварливым Брысом. Ему уже было немало зим, в бытность брегоном он потерял правую ногу, однако за Стреляные стены его никто не выслал, более того, в его распоряжении оказалась целая мельница на обводном канале, окруженная роскошным яблоневым садом, а кроме того, ему было позволено подрабатывать намывом драгоценных камней. Привел его один из геволов. На первой же встрече Бром честно признался, что удостоился подобных привилегий исключительно благодаря тому, что не просто хорошо знал нынешнего командующего сверами, Демвера Железного, но был долгое время его наставником. А такие люди, как Демвер, добро не забывают и не допускают, чтобы их друзья на старости лет прозябали где-нибудь на пустеющих окраинах Вайла’туна.
— Гел их сдерживает, — ответил Ахим. — Говорит, что настает время для переговоров. Вся живность из Пограничья в эту зиму куда-то подевалась, так что многим придется голодать. Он за то, чтобы заключить перемирие, и думает, что сородичи его поддержат.
— Слышала, они одного из дальних наших кузнецов к себе умыкнули, — заметила Т’амана. — Чтобы он на них работал, оружие им делал.
— Это не дикари его умыкнули, — вздохнул Ротрам. — Они до такого не додумаются. Это дело рук подручных все того же Скелли. Он думает, что сможет шантажировать других кузнецов и оружейников, мешая покупать у них и предлагая свои товары. Тут он тоже просчитался.
Т’амана удивленно взметнула брови, но промолчала.
— Нужно послать к дикарям нашего человека, — сказал Бром. — Провести переговоры и заручиться хотя бы пониманием. Чтобы зима прошла для всех спокойно, а там можно будет думать, как венеддов к нам подтянуть.
— Ни у кого нет ощущения, что мы слишком спешим? — обратился Ахим к собравшимся.
Все отрицательно покачали головами. Вопрос Ахима был праздным. Ждать дольше никто не хотел и не мог. На прошлой встрече они обсуждали эту тему достаточно долго и даже выяснили для себя, что послужило причиной явного ускорения событий: гость из Пограничья, тот парень, чужак, что заявился на одну из застав, принеся с собой легендарные доспехи Дули. Время до него и после — это, по сути, два разных времени. Все как будто закружилось быстрее. Шеважа обрели огонь. Никому до тех пор не известный подмастерье придумал простой способ получения строительных камней из глины. В Пограничье бесследно исчез целый отряд воинов из замка. Бежал, вероятно, за Бехему сын Ракли. Сам Ракли оказался свергнут и теперь ждет своей участи где-то в подземелье. Произошла стычка с невесть откуда взявшимися венеддами… И это только важнейшие из событий. А сколько еще произошло вокруг мелочей, которые изменили жизнь каждого вабона в отдельности, оставшись незаметными для посторонних!
На той встрече, правда, была высказана мысль, что на самом деле причиной перемен мог послужить не сам чужеземец, а вновь обретенные доспехи Дули, которые отныне хранились в недрах Меген’тора, центральной башни замка.
Теперь Ахим слушал собравшихся и думал о доспехах. Он не мог попять, какая именно, но какая-то мысль не давала ему покоя. Когда Бром заговорил о необходимости отправить к шеважа посла, его словно осенило. Доспехи! Вот что должно стать залогом успешных переговоров. Помнится, Гел как-то рассказывал, что в Лесу тоже ходят из уст в уста сказки о великих воинах, которыми были их предки. Наверняка под другими именами, но они не могут не знать тех же героев, что и вабоны. Доспехи — самое древнее, что сохранилось с той поры, если не считать замка. Замок даже при желании никуда не перенесешь, а доспехи другое дело. Ими можно поделиться, и шеважа обязательно поймут и оценят этот дар, этот жест доброй воли.
Когда он заговорил, наступила тишина. Его слушали внимательно, не перебивая, но, когда он закончил, начался ожесточенный спор, каких эта изба еще не видывала. Мнения разделились на два противоположных. Одни считали, что Ахим придумал замечательный выкуп, другие — что подобного нельзя допустить, потому что это ляжет на вабонов несмываемым пятном позора. Сложность ситуации заключалась в том, что по традиции предков, которой придерживались сидевшие за столом, принятие любого решения, а тем более столь важного, не могло зависеть от простого голосования. Большинство далеко не всегда оказывается правым. Поэтому за предложение либо должны высказаться все, либо оно не пройдет.
Ротрам и Бром оказались на стороне Ахима. Это выяснилось уже под конец, поскольку в самый жаркий спор они не вступали, предпочитая отмалчиваться. Когда спорящие заметно выдохлись, слово взял Ротрам и сказал примерно следующее:
— Подумайте, много ли нам всем проку с того, что были найдены эти доспехи? Мы прикидываем, сколько произошло с тех пор изменений, однако мы вовсе не уверены в том, что эти изменения связаны с находкой, а не произошли бы в любом случае. Например, просто потому, что среди нас сидит человек, который к этому времени достиг поразительного просветления и развил в себе невиданные доселе возможности. — Он кивнул на Ахима. — Сейчас мы говорим о том, чтобы эти доспехи сослужили нашему народу, нашим трем народам, если хотите, действительную службу. Разве каждый из вас не готов отдать жизнь за нашу цель, если будет наверняка знать, что эта жертва принесет долгожданную победу? Разве не к этому мы все готовимся? Разве не об этом говорили всякий раз, встречаясь здесь?
Он замолчал, предлагая каждому ответить на поставленные вопросы перед своей совестью. Ахим удивился, как мало требуется слов, чтобы повлиять на собеседника, если эти слова простые и идут из самого сердца. Ротрам выглядел подавленным и опустошенным. Теперь он мог только ждать.
И тут снова заговорил Бром. Он начал издалека, совсем не с того, с чего полагалось, рассказал, как служил брегоном, как однажды под его начало поставили молодого паренька, правда, из благородной семьи, и как он сделался его наставником, а потом этот паренек, которого звали Демвер, перерос его во всех отношениях и стал тем Демвером Железным, который держит в руках целое войско могучих воинов, и они слушаются его беспрекословно.
