Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица
Вдруг боль на миг ослабела, будто бы в неуверенности, а затем начала понемногу отступать. Джон ощутил у себя на шкуре чье-то горячее дыхание и большой влажный язык. Оборотень открыл глаза.
Большой волк с серебристо-серым мехом и без одной задней лапы, своими размерами походящий на медведя, склонился над перевертышем и слизывал кровь с его морды. Это был Геррдор Трехлапый, гроза леса Дерборроу, неуловимый, словно призрак, и опасный, как метель. Одни говорили, что ему более трех сотен лет, другие заявляли, что его и вовсе не существует, и старый вожак – не более чем выдумка. Сейчас легендарный зверь напоминал обычного домашнего любимца, который пытается приласкаться к хозяину.
– Иди, Геррдор, – прохрипел оборотень, постепенно избавляясь от волчьего обличья, и указал на палисад. Трехлапый глянул на собрата своим звериным взглядом, развернулся и бросился к месту боя, где защитники Истара пытались сдержать гоблинов. Стая помчалась вслед за вожаком.
Оборотень – уже не волк, но еще не человек – с трудом приподнялся на локте и пополз к своему плащу. Там, он знал, среди складок одежды спрятаны пузырьки с зельем. Ужасно горькая и режущая горло алая жидкость позволяла Джону Ррайеру сохранять человеческий разум во время превращения и не давала забыть себя в зверином обличье.
С каждым преодоленным футом по снегу Джон все больше становился похожим на человека. Обнаженный и весь покрытый дурно пахнущей смоляной кровью, он сел прямо в снег и завернулся в свой плащ. Оборотень дрожал от боли и холода, он глядел в небо, в черную даль, где, как ему показалось, зажегся вдруг злобный блеск одинокой звезды, насмешливо подмигнувший ему. На груди пылали старые шрамы, слившиеся в витиеватую надпись – художник постарался на славу. «Клинок Белой Смерти» – словно только что вывели раскаленным ножом у него на коже. Джон Ррайер закричал от боли.
Наступила ночь, а Гаручи все продолжали идти из лесов. Создавалось впечатление, что древний хребет Тэриона изрыгнул из своих недр всех гоблинов, живущих в его пещерах, подземельях и ущельях. Их было не менее пяти тысяч, когда они пробили в нескольких местах палисад и вошли в город. Их стало почти в два раза больше, когда заполыхали ближайшие к стенам дома горожан.
Глинервин Брин и трактирщик «Вереска» Д’алег, а также херды из братства углежогов дрались в полном окружении посреди главной улицы города. Враги подступали к ним со всех сторон, людские глаза уже были полны усталости, а лица – умыты по́том, раны кровоточили.
Громкий заунывный вой и рев сотен звериных глоток пугали защитников Истара – серые волки из чащи Дерборроу всегда были для жителей Города Без Лета безжалостными врагами, злобными тварями, которым ничего не стоит перегрызть человеку глотку. Они всегда нападали стаями. Сперва появлялся один, будто бы разведчик, за ним, словно призраки покойников, выходящие из могил, из бурелома показывались все новые хищники. Их глаза были налиты кровью, шерсть стояла дыбом, пасти изрыгали проклятия на своем волчьем языке, а клыки клацали, точно засовы, преграждающие последние пути к бегству. Волки убивали скот и, осмелев, нападали на людей. На серых монстров охотились, их шкуры висели чуть ли не на каждой стене в каждом истарском доме. Постоянная война между людьми и волками веками проходила по лесу, и множество жертв с обеих сторон испустили свой дух. Всегда считалось, что гоблины и волки – союзники, верные друзья, едва ли не братья по крови, но сейчас, когда звериные пасти сомкнулись на глотках карликов из гор, когда они отрывали им головы, прокусывали грудь и вырывали сердца, а в отместку кривые ножи и мечи вонзались в серые бока, вспарывали мохнатые брюха и отрубали лапы, о родстве между ними не могло быть и речи. Все смешалось в вое и криках, проклятиях на гартарроге, языке гоблинов, и плаче раненых: как зверей, так и Гаручей.
Один из Кинов, ловкий малый в тугой алой маске на голове и зубчатой пелерине на плечах, резко оттянул за загривок назад волчью голову и перерезал зверю горло, как какому-нибудь путнику в горах, но в отличие от человека волк не собирался так просто умирать. Разливая вокруг себя кровь, он извернулся и схватил гоблина клыками. Чудовищная пасть сомкнулась на остром подбородке и за ушами. Рывок… и Гаруч опускается в снег с уродливым обрубком, торчащим из плеч. Волк успел ударить лапой еще одного врага, искромсав тому грудь, но в следующий миг в его тело вонзилось несколько кинжалов. Гоблины рвали зверя на части, совсем не замечая фонтанов крови, бьющих кругом…
* * *Меч вошел под ключицу и вышел из противоположного бока, прочертив внутренности гоблина наискосок. Сгорбленное тщедушное тело рухнуло на землю, словно опустевший мешок. Больше кругом, кроме трупов Гаручей, никого не было.
Истар был обречен, но сражавшийся на площади Алигенты герцог Тенор не желал в это верить. Рене был воином старой закалки, из тех, что воспитывались в истинно северном духе и которые считали, что бой продолжается до тех пор, пока жив хоть кто-то. Пока в его городе люди держат в руках оружие, он не отступит.
– Лорд Тенор?
Герцог вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он и не заметил, как к нему подошли.
Высокая фигура в черном плаще склонилась перед ним в поклоне; другая безмолвно стояла в стороне. Белые лица, казалось, были вылеплены из снега, а угольные волосы сливались с ночью. Герцог едва сдержал себя, чтобы не скривиться от отвращения.
– Что тебе нужно, нетопырь? – спросил Рене у вампира.
– Это вам нужно, – прошептал тот. – Вам не устоять. Мы можем…
– Что? – зло перебил герцог. – Мне не до тебя с твоими бредовыми просьбами! Гоблины наседают, как мухи на малиновый пирог!
– Мы можем вам помочь. У лучников нет больше стрел, мечники едва держат клинки, ваши дома горят, а кони пали. Даже волки ничего не могут сделать, а некромант выпит досуха.
– Некромант? – удивился герцог.
– Только мы… только мы можем помочь…
– Ну так чего же ты ждешь? – Герцог развернулся и зашагал к воротам. – Бери меч и помогай!
– Я пришел за тем, за чем приходил вчера ночью. – Вампир бросился следом; его собрат с голубыми глазами молча шел в стороне, будто разговор вовсе его не касался.
– И я снова отвечу тебе. Нет! Я не позволю!
– Вы все здесь умрете! Истар сложит голову из-за глупости одного старика!
Герцог застыл, забыв и об осаде, и о сотнях гоблинов.
– Ты смеешь мне…
Тут вдруг заговорил второй. На памяти герцога он ранее не произнес ни одного слова за все то время, что находился в Граде Рейнгвальда:
– Мы хотим всего лишь спасти город, ставший нам надежным убежищем. – Голос был глубоким и сильным. Лорд Тенор поймал себя на мысли, что его убаюкивает этот мягкий, словно волна, тембр, плавно переходящий в грозовые раскаты.
