Макс Фрай - Болтливый мертвец
Нас осталось совсем мало. Кроме меня и Джуффина за столом в Зале Общей Работы сидели только сэр Кофа, Нумминорих и Мелифаро. Кекки не было: очевидно, у Кофы хватило красноречия убедить ее уехать. Тем лучше: хоть кого-то уберегли… Луукфи, святая простота, судя по всему, спокойно отправился домой на закате — как обычно, словно ничего не случилось. Впрочем, вполне возможно, он действительно до сих пор ничего не знал. Я обозвал себя болваном: мог бы потратить полчаса, чтобы ввести человека в курс дела! — и дал себе слово, что сегодня же ночью непременно с ним поговорю.
Джуффин довольно бодро рассказывал, как мы будем усыплять население столицы. Дескать, Старшие Магистры Семилистника уже начали подготовку к этому мероприятию, так что нам и напрягаться особенно не придется… Я одного не мог понять: а зачем, собственно говоря, в таком случае, нужно это дурацкое совещание? И без него все ясно — дальше некуда!
Кажется, шефу просто очень хотелось, чтобы в Управлении Полного Порядка царила спокойная, деловая атмосфера. Она, впрочем, имела место — но только в радиусе полутора метров от кресла сэра Кофы. Вот уж кто был спокоен, как Будда! Я с горечью подумал, что уж его-то я вряд ли уговорю удрать: если уж на Мелифаро с Нумминорихом моего авторитета не хватило…
«Значит, с ним не разговаривать нужно, а делать что-нибудь! — решил я. — Хотя бы спрятать в пригоршню, для начала… А то помню я его фокусы с курительной трубкой! Кто-кто, а я и увернуться не успею…»
В общем, Джуффина я слушал вполуха, даже не заметил, когда он успел сказать, что все могут расходиться по домам. Вынырнул из омута мрачных размышлений под задорный скрип отодвигаемых кресел.
— А тебе нужно дополнительное приглашение, сэр Макс? — весело спросил шеф. — Как ты все-таки любишь свою работу!
— А что, разве дежурить сегодня ночью не нужно? — растерянно спросил я. — Все-таки не конец света — я имею в виду, что жизнь пока не остановилась…
— Не остановилась. Но это мы скоро исправим, — пообещал Джуффин. — А дежурить тебе сегодня ни к чему: я сам остаюсь здесь на всю ночь. Дел куча…
Он проводил глазами наших коллег, скрывшихся в темноте коридора, и заговорщическим шепотом добавил:
— Спасибо, что никуда не сбежал. Так мило с твоей стороны!
«Спасибо» тут говорить не за что, — честно сказал я. — Я остался в Ехо исключительно по инерции. Лень и надежда, что все как-нибудь уладится, — самое опасное сочетание!
— Это я и без тебя знаю, сэр философ, — усмехнулся Джуффин. — Все равно мне чертовски приятно, что нет нужды отправляться за тобой в погоню на край Вселенной — это было бы увлекательно, но хлопотно! Кстати, не обольщайся: кого-кого, а уж тебя я найду где угодно, даже на Изнанке Темной Стороны.
— Ну, найдете, — равнодушно отозвался я. — И что дальше? В угол меня поставите?
— Поставлю! — обрадовался Джуффин. — Непременно!
— Мне сейчас довольно трудно развеселиться, — устало сказал я. — Лучше действительно пойду, чтобы не портить вам праздник своей хмурой рожей…
— Ступай, — кивнул Джуффин. — У тебя же, если я не ошибаюсь, на эту ночь намечен ряд душеспасительных бесед? Кстати, на твоем месте я бы не стал активно вмешиваться в частную жизнь нашего сэра Кофы. Он этого не любит, а сопротивляться умеет куда лучше, чем ты думаешь… И Луукфи не дергай попусту. Он все равно своих буривухов не оставит — так зачем трепать парню нервы?
— Да не собираюсь я ни во что вмешиваться. Это вы у меня не из той части головы мысли прочитали, — горько усмехнулся я. — Залезли случайно в чулан, где у меня свалены радужные мечты…
— Хорошо выкручиваешься, — одобрительно заметил шеф. — Неумело, но остроумно. Просто загляденье!
— Рад, что вам нравится, — буркнул я.
Честно говоря, мне было здорово не по себе. Я вдруг понял, что дружелюбная болтовня Джуффина больше всего смахивает на игру сытого кота с очень глупой мышью, которая даже не пытается удрать. Мышью, разумеется, был я. Неуклюжей, неповоротливой мышью, изрядно разбаловавшейся и отупевшей на хороших харчах… Теоретически, по законам жанра, теперь мне причитался чувствительный, но не смертельный удар тяжелой кошачьей лапой.
— А твои вялые попытки уговорить Мелифаро и Нумминориха уехать — это вообще полный провал! — неожиданно сурово сказал Джуффин. — Чему я тебя учил все эти годы, сэр Макс? Если уж ты принял решение — хорошее или никуда не годное, это уже другой вопрос! — будь любезен сделать все, чтобы его осуществить. Если ты вбил себе в голову, что они должны уехать, значит, в качестве средства убеждения ты должен был применить свои Смертные шары, а не убогие словесные конструкции. Тем более что выступление у тебя вышло не ах…
— Смертные шары я придерживал для второго раунда переговоров, — неохотно ответил я, впервые в жизни испытывая глубокое отвращение к его способности видеть меня как на ладони.
— Можешь не хлопотать: второго раунда не будет, — холодно сказал Джуффин. — Я об этом позабочусь. И запомни хорошенько: всегда есть только одна попытка, сэр Макс. А колдун, который верит в сказку о существовании второй и уж тем более третьей попытки, обычно долго не живет.
— Какая вам разница, сколько я проживу? — огрызнулся я. И поспешно вышел, поскольку у меня не было ни желания, ни сил продолжать этот разговор.
Вообще-то, я здорово опасался, что Джуффин тут же вернет меня обратно, хотя бы для того, чтобы запереть на всю ночь, от греха подальше. Но он не стал это делать. Да и зачем бы? В его распоряжении было немало других способов заручиться моим молчанием. Больше, чем я мог вообразить.
Прохладный ночной воздух остудил мой пылающий лоб. Я поднял голову и увидел в небе абсолютно круглую зеленоватую луну.
«Странно, — рассеянно удивился я, — а вчера мне казалось, что дело только близится к новолунию… Или дело было не вчера, а во сне?»
Фонари озаряли улицу Медных Горшков тусклым, но теплым оранжевым светом. У моих ног, как сытые щенки, копошились клочки густого тумана. Ночь была чудо как хороша, и я ухватился за ее великолепие, как за последнюю надежду.
«Что бы ни случилось, а эта восхитительная луна останется в небе, — подумал я. — И туман будет время от времени укрывать мелкие разноцветные камушки мостовой, и этот аромат…»
Я осекся и невольно поморщился от фальши собственного внутреннего монолога. Обычно люди начинают обращать внимание на красоту окружающего мира только в том случае, когда их дела совсем плохи. Недаром столько народу становится поэтами в юности. Обычно созданию очередного ритмически организованного шедевра предшествует размолвка с хорошенькой девушкой или, того хуже, — временное отсутствие девушки, с которой можно было бы ссориться всласть. Впрочем, некоторым особо чувствительным натурам хватает «двойки» по химии или скандала с родителями…
