Татьяна Рябов - Гоша Каджи и Алтарь Желаний
Парнишка открыл глаза и только сейчас окончательно осознал все произошедшее вчера. Мечта сбылась! И как сбылась! Именно так, как ему и грезилось тусклыми осенними вечерами, когда за окном их с бабулей домика вяло текущий дождь пытался достать всех своей нудностью. Но Гошу в очередной раз спасала какая-нибудь жутко интересная книга о мире фэнтези. А следом за ней далеко и смело идущие мечты: а вот неплохо было бы, если б…
И это пресловутое «если б» свершилось. Свершилось так, что лучше и не придумаешь.
Каджи бодро откинул покрывало в сторону и, встав с кровати, выглянул в окно. Так и есть! Как вчера перед сном и загадывал. Раннее утро! Значит, он всех опередит. И когда нужно будет отправляться за волшебными покупками (а как же без них? нельзя), то Гоша уже будет готов, даже раньше всех остальных.
— Может быть, это так бабушкин подарок начинает действовать, — пробормотал мальчик и бережно потрогал амулет, слегка поглаживая его кончиками пальцев. — Тогда мне на самом деле крупно повезло, что бабуля подарила именно «Счастливую Звезду».
Ничего особенного. Амулет как амулет. Висит себе на шее со вчерашнего вечера, никому не мешает. Цепочка тоненькая, матово блестящая. А внизу что? Слов нет, что бы правильно описать то, что видишь. А скорее чувствуешь.
Словно капелька утренней росы на зеленом листочке березы оплетена редкой паутинкой. С первого взгляда — серебряной, но куда более прочной. И попалась эта росинка в сети, что ни на есть, в самое Межграничье, промеж ночи и дня. Поэтому и блестит под лучами яркого солнца, лихо отсвечивая, словно жонглирует всеми цветами радуги. А капелька эта, так же еще и умудрилась сохранить внутри себя, в отражении, кусочек антрацитово-черного звездного неба. Но его одноцветную первозданность портит какая-то одинокая звезда, что стремительно падает вниз. Вот только все никак не может упасть.
И когда парнишка вчера вечером, после того как ему надели на шею подарок, выпалил, не задумываясь, все возникшие у него внутри сравнения, то внезапно почувствовал страх. А вдруг ерунду какую-нибудь сморозил? И на будущее решил стать помолчаливее и посерьезнее, что ли. Здесь, дома, его незнание поймут и снисходительно простят. А в школе, среди чужих? Там, где никого не знаешь? И где вряд ли с появлением Каджи немедленно выстроится очередь из желающих записаться в клуб его друзей? Поаккуратнее надо быть с язычком, Гоша, поаккуратнее.
Но в этот раз и бабуля и Мерида, к его удивлению, почти одновременно одобрительно закивали головами и заулыбались, словно он уже сдал все выпускные экзамены Хилкровса, даже и не приступая к учебе.
— Правильно, так все и есть. Ты очень метко все описал. Занятно только как ты все это узнал, скажи-пожалуйста? — это бабушка, слегка заинтересованно.
А морщинистое лицо у нее словно помолодело и как бы засветилось изнутри.
— Так может, и как использовать «СэЗэ», ты ТОЖЕ знаешь? — это уже сестренка, вроде бы вскользь, а глазищи, налившись до краев…(оранжевым?), полыхают ехидно и в то же время горят красным стоп-сигналом любопытства.
— Да ничего я не знаю, — с легкой досадой отмахнулся Гоша. — А что из себя эта вещь представляет на самом деле, мне просто увиделось. Вроде бы как фрагмент из фильма. Яркий такой, запоминающийся… и теплый… Нет, холодный…
В тот момент Каджи и обнаружил одну непонятную странность. Амулет одновременно был абсолютно разным, и соответственно будил в парнишке противоречивые чувства. Он казался и очень теплым, скорее даже горячим, из-за жара заключенной внутри звезды. И в ту же минуту оставался прохладной утренней капелькой росы. Кристально чистой. И слишком холодной, чтобы эту штуковину постоянно таскать с собой на цепочке. Бабе Ники тогда следовало бы сразу и шубу из енота внуку преподнести, в комплекте, скажем так. А еще лучше из скунса, тогда уж точно никто не станет лезть к нему в душу просто так от излишнего любопытства. Если только по крайней необходимости.
— Я представляю, что ты сейчас испытываешь. Но такие резкие крайности в амулете скоро сгладятся, и ты, Гоша, почувствуешь свою звезду по-другому. Как часть себя, неотделимую. Да, кстати, не опасайся, что сможешь потерять «Счастливую Звезду» где-нибудь случайно. Такие вещи случайно не исчезают. А цепочка слишком короткая, чтобы ты ее смог снять. Да и порвать ее, вряд ли кто сумеет. Не думаю, что она такая тонкая, как кажется. Да и заклятий я не пожалела…
Голос Никисии Стрикт постепенно затих. Сама она о чем-то задумалась. Но через некоторое время заметила, что внук выжидательно смотрит на нее, слегка склонив голову набок.
— А!.. Ну, да… Как можно использовать амулет…, — тут бабуля выстрелила таким пронзительно-въедливым взглядом сверху вниз на сидящую Мэри, что девчонка должна была бы как минимум почесаться. А ей хоть бы хны, ничего не подействовало, — …никто из магов пока не знает. Просто есть у волшебников поверье, что «Счастливая Звезда» приносит удачу.
— Ага, — сестренка разочарованно отбросила в сторону какой-то импортный журнал мод (кажется, это были «Силуэты Косого переулка», пылившиеся до этого на подоконнике с июля месяца). — Но уносит кучу денег, когда его покупают.
Взгляд у профессора Стрикт быстро сменился на скучно-укоризненный. А Мэри лишь бегло пожала плечами, да рожицу скорбящую состроила. Чего, мол, уж тут поделаешь, какая девка уродилась, такую — и любите. И принялась куда более заинтересованно рассматривать движущихся девушек-моделей на страницах свежего августовского номера «Грации Ночной аллеи».
Ожившим фотографиям Каджи даже удивляться не стал, наслышан был об этом чуде заранее. А вот широте эстетического диапазона сестры, было дело, позавидовал.
Сама, вон, выглядит сейчас в своем строгом наряде, как курсистка Смольного института благородных девиц конца позапрошлого века. А туда же! Глаза загорелись, словно у голодной рыси, увидевшей мирно спящего кролика под кустом ежевики.
И было б на что так усердно-умиленно пялиться! По мнению Гоши, так просто кусок черной тряпки. К тому же тряпки с грубо обрезанными краями и сшитой в жалкое подобие платья. Чуть ли не ручным способом — дерюжными нитками. Вид ужасный, а размер просто неприличный. Даже с точки зрения одиннадцатилетнего паренька.
Если бы это платье было хотя бы размеров на пять побольше, тогда, возможно, оно хоть что-то смогло бы прикрыть даже на Мериде. Хотя девушка совсем не выглядит как крестьянская пышечка, а скорее наоборот. Когда же задумывается о чем-то своем, размечтается, тогда, вообще, становится хрупкой какой-то, словно Снегурочка. И воздушной. А волосы у сестры в такие минуты укорачиваются до размеров «каре» с прямыми, чуть загибающимися внутрь концами. И цвет меняют на стыло-белый, как тихая вечерняя метель с мягкими пушистыми хлопьями снега.
