Роберт Силверберг - Король снов
Мондиганд-Климд однажды объяснил Престимиону, каким образом ему удается видеть будущее. Устанавливая специфическую связь между обоими своими разумами, он создавал нечто вроде вихря нервной энергии и резким усилием направлял этот вихрь в кратковременное путешествие по реке времени, откуда возвращался с расплывчатыми и зачастую неоднозначными проблесками представления о предстоящих событиях. Вот и теперь маг без лишних разговоров ввел себя в такое состояние.
Вараиль напряженно следила за ним. Она верила в силу магии не больше, чем Престимион или Септах Мелайн, но доверяла Мондиганд-Климду и считала его предсказания куда более надежными, чем пророчества любых других магов. И если он сейчас объявит, что понтифекс лежит на одре смерти…
— Госпожа, в данное время для серьезных опасений нет никаких причин, — невозмутимым тоном произнес су-сухирис.
— Конфалюм будет жить?
— Скорая смерть ему не угрожает.
Вараиль, которая, сама того не замечая, все это время просидела, затаив дыхание, глубоко и с облегчением вздохнула и откинулась на спинку трона.
— Что ж, я очень рада это слышать, — сказала она после короткой паузы. — Похоже, что мы получили отсрочку. Примем это известие без дополнительных вопросов и перейдем к другим делам. Кажется, все согласны со мной? Вижу, что все. Значит, так и поступим. — Она взглянула на Белдитана Гимкандэйлского-младшего, исполнявшего обязанности делопроизводителя совета и следившего за повесткой дня заседаний. — Если вы, граф Белдитан, будете так любезны и напомните нам, какие вопросы мы намеревались сегодня обсудить…
Представитель понтифекса и иерарх Берниморн, присутствовавшие на заседаниях совета лишь в тех случаях, когда рассматривались вопросы, касавшиеся других властителей Маджипура, официально испросили разрешения удалиться и покинули зал. Вараиль с едва ли не страстной радостью погрузилась в обычные дела государственного управления.
Да, это была именно отсрочка. Отсрочка от неизбежного. Избавление от необходимости покинуть озаренное ярким чистым солнцем великолепие Замка и огромной Горы и перебраться в темные глубины Лабиринта… Во всяком случае, не теперь. Еще не теперь. Не сегодня…
Однако чуть позже, когда влиятельнейшие персоны мира так или иначе решили множество пустяковых вопросов, которым посчастливилось этим утром привлечь их внимание, и почти все разошлись, Септах Мелайн задержался в тронном зале. Едва они с Вараиль остались вдвоем, он подошел к трону, мягко взял ее за руку и негромко сказал:
— Боюсь, что это предупреждение для нас. Не может быть никаких сомнений, что дни Конфалюма сочтены. Вам следует готовиться к большим переменам, госпожа. Впрочем, как и всем нам.
— Я подготовлюсь, Септах Мелайн. Я знаю, что должна это сделать.
Вараиль снизу вверх смотрела на Верховного канцлера — высокого, худого, нескладного с виду человека с необыкновенно тонкими руками и ногами. Даже теперь, когда Септах Мелайн уже перешагнул порог, разделяющий зрелость и старость, его стройное тело сохранило несравненное изящество, легкость и точность движений. Казалось, на его чрезмерно сухопарой и долговязой фигуре нет ни унции лишней плоти. Тем не менее Септах Мелайн отличался своеобразной, редко встречающейся среди людей красотой. Все в нем было изящно: его осанка, его одежда, завитые локоны изысканно причесанных волос, несмотря на возраст сверкавшие золотом, маленькая остроконечная бородка и коротко подстриженные усы. Он был мастером из мастеров фехтования, ни разу не терпел поражения в поединках и лишь однажды получил рану, сражаясь одновременно с четырьмя противниками во время одной из ужасных кровавых баталий войны против Корсибара. Престимион давно любил его как брата за непоколебимую преданность, неиссякаемый оптимизм и живой ум. После непродолжительного знакомства с этим человеком Вараиль стала относиться к нему почти так же, как и ее супруг.
— Как вы думаете, — спросила она, — Престимион в душе готов к тому, что ему предстоит стать понтифексом?
— Вы должны знать это лучше, чем я, госпожа.
— Я никогда не говорила с ним на эту тему.
— Тогда позвольте мне объяснить вам, — неторопливо сказал Септах Мелайн, — что он готов к этому в той мере, в какой вообще человек способен к чему-либо подготовиться. Уже несколько десятков лет, сначала будучи наследником короналя, а затем короналем, он знал, что ему предстоит окончить свои дни на троне понтифекса. И учитывал это знание во всех своих планах. Вы же помните, ему пришлось воевать за трон короналя. Корона досталась ему очень дорогой ценой. Целых два года он воевал против Корсибара, победил его и вернул себе украденный сыном Конфалюма трон. Неужели вы думаете, что он стал бы так отчаянно бороться за корону Горящей Звезды, если бы заранее не примирился с мыслью о том, что после Замка его ждет Лабиринт?
— Надеюсь, что вы правы, Септах Мелайн.
— Я уверен в своей правоте, дорогая госпожа. И вы тоже это знаете.
— Возможно.
— Престимион никогда не воспринимал необходимость стать понтифексом как трагедию. Это просто часть его обязанностей — тех обязанностей, которые возложил на него лорд Конфалюм в тот день, когда выбрал его своим преемником на троне короналя. И вам отлично известно, что он никогда не уклонялся от своих обязанностей.
— Да, конечно. Но все же… все же…
— Я понимаю, госпожа.
— Замок… мы были здесь так счастливы…
— Ни один корональ не испытывает радости, покидая его. Как и супруга короналя. Но на протяжении многих тысячелетий каждый корональ неизменно становился понтифексом, спускался в Лабиринт и пребывал там, под землей, до скончания своих дней, и…
Септах Мелайн внезапно умолк. Вараиль с изумлением увидела, что его проницательные бледно-голубые глаза подернулись туманной дымкой.
Когда предначертание прикажет Престимиону покинуть Замок, ему тоже предстоит уехать отсюда. Он, как и другие близкие Престимиону люди, последует за ним в Лабиринт. Даже Септах Мелайн испытывал боль при мысли о столь серьезной перемене в своей жизни, и на мгновение, всего лишь на краткий миг, этот старый воин не смог скрыть свои чувства.
Однако минута слабости миновала, и на губах Септаха Мелайна вновь заиграла неотразимая улыбка. Он легко провел кончиками пальцев по золотым локонам прически и заговорил на другую тему:
— А теперь я вынужден просить у вас прощения, леди Вараиль. Настало время урока фехтования, и ученики уже, должно быть, собрались и ожидают меня.
Он шагнул к двери.
— Подождите, — остановила его Вараиль. — Всего несколько слов. Вы заговорили об уроке фехтования, и я сразу кое-что вспомнила.
