Димитрио Мардини - Крылатая Тьма (Ramainen duath)
— Дамблдор знает об «Изоляции»? — спросил Розье.
— Знает, но по непонятным причинам ничего не делает – то ли его устраивает такое развитие событий, то ли выжидает. — вмешался в разговор Малфой.
— В первую очередь меня интересует другое. — медленно проговорил Эйвери. — Я так понял, Рихард, ты предлагаешь нам действовать вместе? Вновь вмешаться в политику, в дела нашего бывшего гроссмейстера, его последователей и врагов?
— Всё верно, Доминик.
— У меня нет принципиальных возражений, — продолжил Эйвери, — и я даже знаю, как решить проблему с доступом к сотрудникам, работающим над «Изоляцией», но ты знаешь меня, и моё условие – каждый из нас должен принести Непреложный Обет: во-первых, что сохранит в тайне личности всех присутствующих; во-вторых, что сохранит в тайне наши задачи и планы, как и порядок их осуществления; в-третьих, что нарушит первые два правила лишь в случае необходимости такого нарушения для успешного достижения наших совместных, озвученных для всех и согласованных целей.
— Я согласен. — неожиданно произнёс Розье, наконец сбросив маску нервной раздражительности. Заметив в глазах лорда Малфоя удивлённое выражение, он улыбнулся уголком рта и добавил: — А вы думали, что с тех пор, как мы виделись последний раз, я совсем сдал? Старый перепуганный параноик – не так ли, Люциус?
— Не советую вам, лорд Малфой, смотреть Чарлзу в глаза – он один из лучших легилиментов, известных мне. К тому же – очень точно расшифровывающий образы, возникающие в сознании. — сказал Эйвери и, сразу же, без перехода: — Осталось узнать твоё мнение, Рихард. Полагаю, что лорд Малфой согласится с тобой, коль скоро он принял твоё покровительство.
— Я согласен на твоё условие и считаю его разумным. Но ты ошибся, Доминик: лорд Малфой, несмотря на его молодость, не нуждается в покровительстве. Он сам пришёл ко мне, рискнув встретиться с опальным своему господину человеком, поделился информацией и предложил несколько идей. В нашем союзе он будет равен другим.
— Благодарю. Что же до условия лорда Эйвери, то я согласен. — ответил Люциус. — Но, с вашего позволения: мне не нравится слово «союз». И, раз уж мы принесём Обет, предлагаю считать это Клятвенным орденом.
Старые лорды, переглянувшись, рассмеялись. Малфой не зря выбрал это название – все присутствующие понимали, что их объединение временно, как и Клятвенные ордена средневековья.
— Пусть будет орден. — подвёл итог Лестрейндж.
Встав и протянув вперёд руки, четверо лордов принесли Непреложный Обет, призывая в свидетели Память и Силу – по древнему обычаю, давно забытому в современном им мире.
Шесть часов спустя, когда солнце стояло в зените, а охотничий домик в Шотландии вновь опустел, в кабинете Альбуса Дамблдора появился домовой эльф и, низко поклонившись, положил на край стола письмо в узком конверте. После того, как эльф удалился, конверт со всеми предосторожностями был вскрыт и оттуда выпал лист пергамента, на котором твёрдым почерком, рукой лорда Малфоя было записано: «Всё прошло успешно». Улыбнувшись, Дамблдор сжёг письмо и вернулся к прерванным появлением эльфа занятиям по подготовке к следующему учебному году.
(5) Рыцари Вальпургия – knights of walpurgis – такое название первоначально носили Пожиратели смерти, когда Волдеморт сформировал их (период с 1946 по 1956 год). Источник: http://www.hplex.info/wizards/deatheaters.html . У меня Рыцари Вальпургия – первое поколение, отошедшее от дел Волдеморта, противопоставляющее себя следующим. ( прим.авт. ).
***
Сколько она себя помнила, вода в озере всегда казалась ей живой. Не боясь простудиться и заболеть, даже в самые сильные грозы выбиралась тайком из дома и бежала к озеру. В ненастье, когда от ползущих, тяжелых туч на землю падала тень, скрывая чёткие очертания предметов, и бешеный ветер вперемешку с дождём заставлял всё ниже наклонять голову, чтобы видеть хотя бы дорогу под ногами, вода то серебрилась, расходясь широкими изломанными полосками невысоких волн, то внезапно чернела, когда особенно страшная туча проходила прямо над головой. Но и в тихую солнечную погоду, как сейчас – она тоже была живой. В воздухе не ощущалось ни малейшёго дуновения, а вода рябила под лучами начавшего опускаться солнца, тысячей маленьких зеркал отражая ярко-белые и золотистые блики на песок, покрывавший берег, на несколько почти высохших кустов метрах в трёх от воды и даже на густую листву деревьев, росших поодаль. Под самым большим деревом на выцветшем и пожелтевшем, когда-то белоснежном полотенце лежала, опираясь на локти и запрокинув голову к небу, видневшемуся сквозь листья, «юная леди» – так называл её папа, всегда при этом хитро улыбаясь. То ли солнце так передвинулось, то ли место было выбрано не случайно, но яркие лучи освещали только её ноги, оставляя всё остальное в тени. Прикрыв глаза, сквозь ресницы она смотрела то на небо, то на вспыхивающую, мерцающую и переливающуюся всеми оттенками золота и серебра поверхность воды. Невысокого роста, лицо покрывала россыпь веснушек, а длинные волосы пламенно-рыжего цвета, в беспорядке раскинувшиеся по плечам, чем-то напоминали львиную гриву. Когда лежащая девочка в очередной раз любовалась солнечными бликами, в листве старого клёна, казалось, прямо над головой, что-то зашуршало, раздался короткий вопль и звук падения. Засмеявшись и не поворачивая головы, она громко произнесла, обращаясь к упавшему:
— Я же говорила, что лазать по деревьям ты не умеешь и не научишься! Высота не для тебя!
С другой стороны толстого ствола кто-то хмыкнул, судя по звукам, поднимаясь на ноги. Через несколько секунд из-за дерева вышел, по пути стряхивая с волос листья, высокий, нескладный паренёк в коротких бежевых шортах и оранжевой футболке, гармонировавшей с цветом его волос, на которой красовалось огромное изображение летящего пушечного ядра с двумя соединёнными буквами «C» над ним. Усевшись прямо на песок рядом с сестрой, он возразил:
— Когда я вырасту, буду играть в квиддич! Я не боюсь высоты!
— А я не говорю, что ты боишься…
— Тогда что?
— Ты не стараешься, тебе просто лень. — нараспев сказала сестра, рисующая странные узоры, водя большим пальцем ноги по песку.
Брат пожал плечами, будто ему было совершенно всё равно, а потом хитро улыбнулся – совсем как папа, толкнул сестрёнку в бок, повалив на песок, и встал на полотенце с видом победителя. Но долго его триумф не продлился – быстро вскочив на ноги, «юная леди», ничуть не стесняясь, с помощью латинского языка жестов быстрыми движениями пальцев и рук сравнила обидчика с глупцом и трусом, приписала ему кое-какие грязные привычки и закончила Предельным Оскорблением – левая рука ударила по правому бицепсу, отчего правый кулак подпрыгнул вверх. Брат, притворно заревев от ярости, хоть и улыбаясь, побежал к ней. Стремительно развернувшись, сестра кинулась к воде и с разбега нырнула, вынырнув ярдах в шести. Звонко расхохотавшись, показала разозлённому брату язык, чувствуя себя в полной безопасности, прекрасно зная, что тот терпеть не мог, когда сестрёнка пряталась в воде – к девяти годам он так и не научился плавать.
