Марианна Алферова - Небесная тропа
– Ты точно чеканутый. По тебе Скворечник плачет.
– Это моя мать! – повторил Рик, превозмогая боль в щеке. – Короче, если ты от меня сейчас не отстанешь, с камнем в Неве лежать будешь ты.
Серж непроизвольно втянул голову в плечи и скорчил плаксивую гримасу:
– Понял, все понял… Она – твоя мамаша. А ты нежно любящий сынуля… Ну и порученьице хреновое… – Серж не договорил и пустился наутек.
До травмпункта Рик добрался минут за десять. В узком, плохо освещенном коридоре, сидела загипсованная до пояса старуха и, устав от ожидания, клевала носом. Рик толкнул ближайшую дверь и вошел. Две тетки в белых халатах и белых колпаках, больше похожие на работников столовки, чем на врачей, разделывали здоровенную копченую рыбу, стряхивая внутренности на чью-то ненужную историю болезни.
– В чем дело? – возмутилась та, что постарше. – Ты что, не видишь – мы едим.
– Мне плохо, – Рик дотронулся до липкой от крови щеки.
– Кровищи-то сколько! – брезгливо поморщилась вторая тетка, моложе и стройнее первой, видимо, медсестра. – Теперь у них разборки по утрам пошли.
– У них круглые сутки разборки. – Врачиха запихала в рот здоровенный кусок рыбины – вид крови не повлиял на ее аппетит.
– Так что же с ним делать? – поинтересовалась медсестра.
– Пускай на стол ложится. Зашивать будем.
Запах копченый рыбы забивал запах дезинфекции и лекарств, и Рика замутило от этой вони. Медсестра заметила, что он побледнел, и вот-вот грохнется в обморок. Она сунула ему ватку с нашатырным спиртом под нос.
– Эй, родимый, куда поплыл! – Ухватила Рика за плечо, будто тот в самом деле собирался отчалить в дальние страны. – Анастасию надо позвать.
– Ага, Анастасию, – пробормотала врачиха с набитым ртом.
«Господи, хоть бы она дожрала эту рыбину быстрее», – мысленно взмолился Рик.
– Кроссовки снимай, – приказала медсестра.
– Мне не нагнуться, – пожаловался Рик.
– Ну не мне же тебя раздевать, красавчик, – последовал насмешливый ответ.
Кое-как Рик скинул кроссовки и вскарабкался на застланный клеенкой стол. «Разделочный», – почему-то подумалось ему. Медсестра вколола ему в щеку новокаин и ушла. Исчезла куда-то и врачиха. Остался лишь запах рыбы. Рику казалось, что щека его медленно распухает – будто он засунул в рот кусок мороженой говядины. Глаза Рика смежились, стало тянуть в сон…
– Ерунда! – раздался над ним звонкий голос, и Рик почувствовал, как в щеку ему сноровисто вкалывают иглу, а следом скользит нитка. Чувствовал он и прикосновение пальцев, но при этом не ощущал боли, а только все сильнее становилось желание вырваться и бежать, бежать…
– Ерунда! – повторил женский голос. – Для острастки полоснули. Весь вопрос, от чего хотят тебя отстранить, а, мальчик?
Он слышал голос этой женщины, но лица не видел – глаза слепил свет яркой лампы.
– Не волнуйся, – ворковал голос. – Я так заштопаю – следа не останется. Но только скажи, какую границу ты нарушил? Какую грань перешел? А, мальчик?
– Я… – произнес Рик, не размыкая губ, но при этом отчетливо слыша свой голос и понимая, что и женщина его тоже слышит. – Я открыл дверь в другой мир. Теперь они хотят мне помешать.
– Другой мир? И что ты знаешь о нем?
– Пока очень мало… Столетняя башня. Бесконечные галереи… Голова – в облаках. Ноги – в болоте. Трамвай мчится по монорельсу, и с каждым кругом меняется мир внизу… Перунов глаз… я его найду… Но ты-то кто?
– Еще встретимся, – пообещал звонкий голос.
– Повернись на бок, – кто-то не очень вежливо пихнул Рика в бок, – и подставь задницу для укола.
– Кто здесь только что был? – Рик поднес руку к щеке и нащупал полоску пластыря на месте разреза.
– Настя-ведьмачка, – фыркнула медсестра. – Она с порезами чудеса творит. Сколько раз ее в частные конторы звали – не счесть. Так что тебе повезло, парень – шрама не останется через несколько недель, на пластику не придется тратиться.
– Она в самом деле ведьма?
– Конечно.
Глава 8
Анастасия ввалилась в квартиру к Арсению, как к себе домой. Широченная черная пелерина волочилась за нею по полу. Следом шел Пегий. Внешность у него была теперь еще более замечательная, чем во время первой встречи: за ушами вздулись покрытые пупырышками красные наросты, – точь-в-точь крылышки свежеощипанной курицы. Пегий господин хромал, причем на обе ноги, и постоянно улыбался, будто только что услышал радостную новость.
– Как самочувствие? – Анастасия похлопала Арсения Гребнева по плечу.
– Прихожу в себя, – не слишком вежливо отвечал тот.
– Он появился, – сообщил Пегий вместо приветствия.
– Где? – Арсений вопросительно глянул на гостью, ожидая объяснений, но та не потрудилась ответить, уселась за стол и принялась жадно жевать, будто три дня ничего не ела.
– Там, где его уже нет. – Пегий выдрал из-под локтя Арсения свежую газетку и ткнул пальцем в фотографию на первой странице.
– Эта убитая девочка – его рук дело. Жаль, что тебя там не было: как раз матерьяльчик для твоего «Когтя». Голова у нее, будто ножом срезана. А губы улыбаются…
Арсений сморщился, будто его затошнило.
– …пол, стены в кровавых потеках, – продолжал сообщать подробности Пегий. – Тут же из газетки кто-то прибежал, суетится, фотографирует. И все спрашивает: кто ОН?
– Этот тип не может уйти? – спросил Арсений у Анастасии.
– Он, конечно, не обаяшка, но тебе придется терпеть его присутствие.
– Фу ты ну ты! Как мы губки кривим! – возмутился Пегий. – Ты же представления не имеешь, над чем я сейчас работаю. Погоди немного, и от меня глаз будет не оторвать! Ибо, – Пегий поднял палец, – я сейчас над своей новой сутью работаю. Спиридуша я подкинул какой-то тетке в трамвае. Кошелек вынул, а спиридуша подложил. Порченного мне продали спиридуша. Я за него отдал золотой червонец царской чеканки, а что взамен получил? Одну нервотрепку и хлопоты. И никакой прибыли. Пять лет мучился.
– Ладно, Шайтаниров, помолчи! – оборвала его Анастасия. – Мы сейчас не тобой занимаемся.
– Ну да, конечно, для меня никогда нет времени! – обиженно надул губы Пегий. – В толк не возьму, госпожа, зачем тебе сдался этот Фарн? Пусть гуляет себе на здоровье. Только девчонок жалко.
– Хочу знать, зачем он к нам в город пожаловал, – отвечала Анастасия. – Сколько лет в Москве сидел, и вдруг, нате, вспомнил о Северной столице!
– Как зачем? По бабам прогуляться. Он – существо любвеобильное. Однако разборчив, первых попавшихся не берет. Зато любая ему готова дать, от десятилетней школьницы до семидесятилетней старухи, – тут же нашлись объяснения у Шайтанирова.
– Ерунда! Уверена: женщины – только пища.
