Андрей Степанов - Звездный Бобо
Все было кончено в одно мгновение: стражи революции повалились друг на друга, как пластмассовые солдатики, а на помосте осталась одна только ванна с остолбеневшим джамахером.
Кот легко спрыгнул с виселицы. Оказавшись рядом с Мишей, он проделал совсем удивительную штуку: встал на задние лапы, вытянул вперед правую переднюю и сделал вид, что засучивает на ней рукав. Никакого рукава у него, конечно, не было, но кошачья лапа прямо на глазах у Бобо вдруг превратилась в мускулистую руку совершенно человеческого вида. Этой ручищей кот цапнул скользкого муддариса поперек туловища, тут же перехватил его за ноги, мощно раскрутился — и отпустил несчастного прямо в небо.
Духовный лидер, растопырив руки и ноги, понесся к звездам.
— Ай-бла-ад!! — донесся до толпы его замирающий крик.
Земля дрогнула.
Правоверные бухнулись на колени и задрали бороды к небу.
Растопыренное Мишино тело, описав сложную фигуру, перевернулось в высшей точке и понеслось вниз, к земле. Казалось, еще секунда — и самозваный джамахер вдребезги разобьется о собственную ванну. Но не судьба была ему пасть на землю. Словно молния ударила вдруг в это тело: почти у самой земли его стремительно, как птица бабочку, подхватила молниеносная распущенная женщина в золотом шлеме. Подхватила — и тут же взмыла ввысь, в раскаленное синее небо.
А немного погодя в ванну откуда ни возьмись гулко шлепнулась большая желтая жаба. Она высунула ошарашенную морду из воды, моргнула и жалобно квакнула.
Освободившийся Шаддад потирал онемевшие от веревок руки.
Правоверные молчали, продолжая глядеть в пустое небо, где медленно распускался легкий росчерк стремительной птицы.
Не смотрела вверх только прекрасная Лейла. Все это время не отрывала она глаз от героического кота, и в этих сияющих под паранджой глазах читал шайтан духовным взором приговор своей бедной любви.
Но вот наконец растворился в небе след могучей демоницы. И тогда сладкая Лейла шагнула вперед и крепко взяла Ёшкина-кота под могучую и надежную человеческую руку.
— Папа, познакомься, пожалуйста, — сказала она амиру. — Это твой будущий зять.
— Да вижу я, вижу… — проворчал Шаддад, все еще потирая руки. — Ну, здравствуй, архидемон! Спасибо тебе…
— Да ладно, чего уж там, — скромно ответил кот. И тут же добавил: — Спасибом не отделаешься.
— Э… Ну, ладно, потом посчитаемся. Я тебе кисточку дам золотую, как у льва. Ну, что же вы молчите? — обратился Шаддад к правоверным. — Кричите: да здравствует наш новый замдиректора Ёшкин-кот!
* * *До самого утра праздновали люди и бесы Восточного рынка чудесное избавление от нехорошего муддариса. А когда поднялась над рынком полная луна, то стало казаться, что и Небесный Базар радуется земной победе. Как-то по-особенному танцевали в эту ночь ангелы, веселыми кругами нарезали пространство стаи демонов, солидно приплясывали на месте тяжелые планеты и радугой переливались надо всем далекие звезды. Только одна душа во всей Вселенной не чувствовала ни малейшей радости: не было в ту ночь в мире никого несчастней, чем маленький шайтан Бобоназаров. Не осталось ему теперь места ни на Восточном рынке, где празднует свою победу новый замдиректора, слава ему, ни на Западном, где и жить-то не стоит, тьфу на него, ни в звездных просторах, где караулит опальных великий Джибрил, да не скажет о нем никто дурного слова. Не осталось шайтану места в мире, и потому медленно и печально брел он топиться к пожарному пруду.
Тихо было у пруда, никого там не было. Только две черные собаки лежали у самой воды, положив серьезные морды на лапы, и молча глядели на него сквозь совершенно лишние в это время суток темные очки.
— Ну что, малыш, — услыхал шайтан голос с неба, — тяжело тебе?
— Тяжело, амир, — кивнул Бобо.
— А ты на нее не сердись, на дочку. Она этого кота еще в детстве полюбила. Фильм про него был, мы всей семьей смотрели в бункере. Как увидела его Лейла — так сразу и полюбила. Папа, говорит, это демон моей мечты. Я тебя не стал тогда расстраивать, а то бы ты на Западный рынок лететь не захотел. Да, любовь…
И великий Шаддад вздохнул в микрофон.
— А откуда у него столько силы собралось? — спросил Бобо.
— Так ведь Ёшкин же кот! Его теперь все призывают, на всех рынках, с утра до ночи, ты разве не слышал? И сила его потому с каждым днем прибывает. Скоро сильней, чем сам знаешь кто, станет. Мода на него. А еще говорят, что у него другое имя есть, тайное… Но это — тс-с-с, секрет.
Теперь вздохнул Бобо. Он подумал о том, что его-то самого люди никогда так призывать не будут. Попробуй выговори: «Нурбобо Бобоназаров». Да что теперь об именах говорить! Никогда не наскучит Лейле красавец кот, никогда не полюбит она маленького шайтана. Теперь одна дорога…
Бобо выпрямился и сказал, не отрывая глаз от пруда:
— Повелитель, у меня важный вопрос возник. Ты не мог бы мне в последний раз свое милосердие оказать, а? Очень прошу тебя: позови собачек к себе в бункер минут на десять.
— Э… Погоди топиться. Сейчас поможем твоему горю, утешение найдем. Ты ведь тоже награду заслужил. Во-первых, я тебе даю сразу шестую категорию. Держи кисточку!
И прямо к копытам шайтана упала небольшая серебряная кисть. Бобо равнодушно подобрал ее и сказал:
— Служу Восточному рынку. Но только на что мне теперь это? Нет, все равно не жить мне, амир.
— Э… Погоди. Еще самое главное впереди будет. Ну-ка скажи мне, малыш: есть ли у тебя мечта?
Бобо хотел сразу же «нет» сказать и уже голову к столбу, где камера висела, поднял, но тут увидел над этим столбом яркие радужные звезды — и сразу осекся, смолк, словно язык проглотил. Молча смотрел он на звезды, а в голове вдруг имя ночи возникло: Лейла.
— Только одна мечта осталась, амир, — ответил наконец Бобо. — Хочу еще раз на дальние звезды вблизи посмотреть, как раньше.
— Вот, так я и думал! Сказано — сделано. Будут тебе звезды. А ну-ка, Харик, Марик, не спать! Подарок сюда тащите!
Псы лениво поднялись, потянулись и потрусили к сараю, стоявшему у самой воды. Когда они зашли в этот сарай, оттуда вдруг донесся такой нечеловеческий рев, что Бобо сразу мечтать перестал и даже присел от страха. Немного погодя собаки вышли из дверей, пятясь задом. В зубах у них была уздечка, за которую они тянули маленького серого ишака. Ишак упирался всеми четырьмя ногами в землю и время от времени ревел, как сирена.
— Вот он, гордость наша! — в голосе Шаддада звучала настоящая нежность. — Ну разве не красавец?
— Ты про кого говоришь, милосердный? — изумился Бобо. — Не про этого ли ишака?
