Светлана Крушина - Королевская прогулка
Тем более, ничего ему не светило. Ванда смотрела на него отнюдь не равнодушно, и улыбалась словно нарочно для него, но он знал, что ничего эти улыбки не обещают. Он крепко помнил непонятный разговор, произошедший несколько дней назад между девушкой и Ивом, и призыв последнего не забываться. И когда он вспоминал об этом, заноза в сердце начинала шевелиться, бередя рану.
По мере продвижения на восток местность менялась. Плоская равнина вздыбливалась холмами, поначалу пологими, но постепенно становившимися все более и более крутыми. Деревья по-прежнему встречались редко, а камней стало заметно меньше. Грэма изменение ландшафта скорее тревожило, чем успокаивало: с одной стороны, холмы закрывали отряд от посторонних взглядов, но зато выросла вероятность неожиданно наткнуться на касотский отряд. Совершенно идиотская ситуация.
Скоро стало ясно, куда исчезли все войска.
…Лагерь разбили у подножия холма, недалеко от реки. Ив, как и каждый вечер, пожелал провести разведку, чтобы знать, что ожидает их по ту сторону холма, довольно-таки высокого; не выскочат ли они, объехав его, прямо на лагерь касотцев.
Ванда заявила, что хочет посмотреть сама. Произошла небольшая перепалка, так как Ив ни в какую не хотел ее отпускать и даже не желал взять ее с собой.
— А об этом я тебя и не прошу! — вконец разозлилась Ванда. — Я и не собиралась идти с тобой!
— Тем более, я не позволю тебе уйти одной, — сухо сказал Ив.
— Не позволишь? Ха! Я еще буду тебя спрашивать… Грэм! — повернулась она так резко, что взметнулись языками пламени рыжие кудри. — Пойдем со мной.
Грэм, именно этого и ожидавший с начала спора, кивнул. Перечить Ванде было бесполезно, уж если она что втемяшила себе в голову, ни за что не отступится. Мельком Грэм глянул на Ива — того прямо-таки перекорежило от ярости. По побледневшему лицу его ясно читалось, что ему сильно хочется выругаться, и только присутствие девушек удерживает от грубых слов. Грэм понимал его: весьма непросто выполнять клятву верности такому капризному и своенравному существу, как Ванда. Впрочем, на берегу реки речь шла о клятве брату или отцу девушки, но какая, в общем, разница, раз это распространялось и на нее тоже?
Обескураженный злобной перепалкой Оге помалкивал, переводя глаза с Ванды на Грэма, с Грэма — на Ива. Он плохо переносил всякие разногласия в компании, и обычно старался погасить конфликт в зародыше.
Сочувствия разозленному Иву Грэм выражать не стал. Все равно не оценит. Выражению глаз медейца позавидовал бы и оголодавший волк… Пожалуй, на Грэма еще никто не смотрел с такой ненавистью, тем более сильной, что поводов для нее не было никаких.
— Пойдем, — сказал он Ванде и взглянул в темные ненавидящие глаза Ива. — Не беспокойся, она будет в безопасности. Я присмотрю за ней.
— Конечно, присмотришь, — холодно ответил тот, зло прищурившись. — И присматривай хорошенько, потому что, клянусь, если с Вандой что-нибудь случится, я собственноручно перережу тебе глотку, ясно?
— Более чем, — кивнул Грэм и махнул рукой Ванде, которая уже от нетерпения только что не подпрыгивала.
Уже отойдя на несколько шагов, Грэм обернулся и невольно улыбнулся при виде представшей его глазам картины. Корделия, с видом крайне озабоченным, подступила к Иву и что-то весьма решительно ему внушала. Что именно, Грэм не слышал, но, скорее всего, она упрекала Ива в излишней резкости. Молодой человек слушал молча, но с видом совершенно непримиримым, как будто воспитание не позволяло ему перебить ее, а внутренние убеждения — согласиться. Оге хлопал глазами, смотря на Корделию словно на святую, от которой, по меньшей мере, зависела его жизнь.
— Чему ты улыбаешься? — озадаченно спросила Ванда и, проследив направление взгляда Грэма, нахмурилась. — Сейчас Иву объяснят, что такое хорошо, и что такое плохо, — мрачно сказала она. — Корделия — мастер такого рода внушений.
— Мне так не показалось, — заметил Грэм.
— Ты много с ней разговаривал? То-то же. Она еще тот морализатор… Хотя Ив, конечно, заслужил хорошую трепку. Совершенно распустился в последнее время…
— А я вообще не понимаю ваших отношений, — осторожно сказал Грэм. — Ты говоришь так, словно Ив обязан тебе подчиняться…
Ванда сердито дернула плечом, отвела в сторону ветку колючего кустарника, которым порос склон холма. Заросли были не слишком густые, но шипы на ветках цепляли чувствительно. Девушка уже несколько раз освобождала рукав рубашки или полу плаща, а на белых руках ее появились красные царапины. Выглядела она раздосадованной.
— Он обязан, — мрачно сказала Ванда после затянувшейся паузы, когда Грэм уже и не ждал ответа. — Но он забывается.
— А почему обязан?
Резким движением Ванда освободилась от очередной ветки и сердито посмотрела на Грэма.
— Тебе это знать необязательно.
Так больше продолжаться не могло. Грэм остановился и, взяв за руку девушку, заставил остановиться и ее, развернул к себе лицом. Ванда вскинула голову, недоуменно взглянула ему в глаза.
— Ты что?
— Я хочу помочь вам, — насколько мог мягко сказал Грэм, не отпуская ее руку. С некоторым удивлением он почувствовал, что девушка вовсе не пытается вырваться; наоборот, ее неожиданно холодные маленькие пальцы напряженно сжались. — А вы не хотите принять помощь и скрываете цель путешествия и вообще все обстоятельства. Почему? Вы мне не доверяете? Ты мне не доверяешь?
— Ну и место ты нашел для беседы по душам, — нервно сказала Ванда, оглядываясь по сторонам. — Может быть, поговорим, когда вернемся?
Грэм был уверен, что поговорить спокойно им не даст Ив, и покачал головой.
— Потом мы не поговорим.
— Почему?
— Я хочу поговорить наедине, чтобы нам не мешали.
— Без свидетелей?
— Да, — улыбнулся Грэм. — Без свидетелей.
— Давай все-таки потом. Обещаю, что мы поговорим с глазу на глаз. Хорошо?
— Хорошо, — согласился он, понимая, что большего он сейчас не добьется.
Ванда словно только в эту минуту осознала, что все еще держит его за руку; она опустила взгляд и посмотрела на нее как будто на ядовитую змею. Так, словно Грэм схватил ее и не отпускал, а не она сама вцепилась в его ладонь. Пальцы ее мгновенно стали горячими, лицо залила краска, она рывком отняла руку.
— Не прикасайся ко мне больше, — сказала она едва слышно, повернулась спиной и упрямо пошла дальше сквозь кусты. Грэм, чувствующий себя последним идиотом, двинулся следом, размышляя, как истолковать ее поведение.
На вершину холма они поднялись изрядно исцарапанные, а Ванда еще и запыхалась. Щеки ее раскраснелись; Грэм же дышал ровно и ничуть не устал.
