Кэтрин Куртц - Год короля Йавана
— Ориэль, пожалуйста, усади его, — прошептал Джаван и подхватил дароносицу.
Нежно, очень бережно Ориэль вновь повернул Алроя на спину, затем подхватил его за плечи и приподнял. Дыхание Алроя изменилось, когда Целитель повернул его; теперь оно вырывалось с влажным хрипом и присвистом. Ориэль прижал его к себе и правой рукой коснулся груди.
— Вернитесь теперь к нам, Алрой, — прошептал он королю на ухо, одновременно помогая ему вернуться в сознание и усиливая контроль над болью и теми рефлексами, что отвечали за приступы кашля.
Черные ресницы тотчас затрепетали, и серые глаза, открывшись, не выказали никаких признаков боли, хотя на несколько мгновений еще оставались сонными, — но затем сфокусировались на чаше в руке Джавана. Король удивленно заморгал, затем перевел взгляд на того, кто держал чашу.
— Святые Дары, — в восхищении пробормотал он. — Но что скажет Хьюберт…
— Забудь о Хьюберте, — вымолвил Джаван в ответ, качая головой. — Если уж ты не желал получить причастия от него, то должен принять его от меня. Сейчас.
Алрой кивнул, с трудом сглотнув, и серые глаза налились слезами. Джаван склонил голову над чашей, которую держал в руках и припомнил слова, которые так часто слышал в Arx Fidei, когда ухаживал за умирающими.
— О Господь Сил, Отец наш небесный, — начал он, переводя с латыни, чтобы Алрой лучше понимал слова молитвы, — молим тебя ныне избавить верного слугу твоего Алроя от всякого зла и укрепить его хлебом жизни, плотью Господа нашего Иисуса Христа, что живет и царствует во имя Твое во веки веков. Аминь.
— Аминь, — приглушенно отозвались Райс-Майкл, Ориэль и Алрой.
С дрожащими руками Джаван снял покров с дароносицы и отложил его на столик у кровати. Никогда прежде ему никому не доводилось давать последнее причастие, но он не раз видел, как священники делали это и теперь мог все повторить в точности. С почтением взяв гостию из золотой чаши, он поднял ее повыше, чтобы мог видеть Алрой.
— Ecce Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, — произнес он вполголоса, вновь переходя на положенную латынь. — Се Агнец Божий, что принял на себя грехи мира.
— Domine, поп sum dignus… — шепотом отозвался Алрой, и остальные повторили хором за ним. — Господи, я недостоин Твоего присутствия под моей крышей. Произнеси лишь слово, и душа моя будет исцелена…
С этими словами Джаван начертал знак креста над братом и вспомнил другую молитву, с почтением поднося гостию к устам брата.
— Прими, брат мой, эту пищу на твою дорогу, тело Господа нашего Иисуса Христа, и да сохранит Он тебя от всякого зла и приведет к жизни вечной. Аминь.
— Аминь, — прошептал Алрой, закрыл глаза и с трудом сглотнул.
— Джаван, — выдохнул он затем, прежде чем брат успел закрыть чашу. — И еще об одном я попрошу тебя…
— Да, что такое?
— А можно ли… чтобы вы с Райсемом и Ориэлем тоже приняли причастие. — Он слабо закашлялся. — Я знаю, что никто не может отправиться со мной… в этот последний путь, но… хотя бы часть дороги вы сможете проделать со мной?
Тронутый до глубины души, ибо он не ожидал подобной просьбы, Джаван склонил голову над золотой чашей, давая время и другим и себе приготовиться к принятию Святых Даров, а затем должным образом дал всем причастие. Закрывая дароносицу, он почти ничего не видел сквозь слезы, а когда вернул сосуд на столик у кровати, Алрой наконец зашелся в приступе давно сдерживаемого кашля.
Король вновь повалился набок, и даже когда Ориэль сумел побороть приступ, дышал он с огромным трудом. Тряпица, которую он прижимал ко рту, была вся в крови, но когда юный король вновь выпрямился на постели, лицо его было бледным и сосредоточенным. Взгляд его скользнул сперва по Райсу-Майклу, остановился на Джаване, затем он посмотрел на Ориэля и накрыл его руку своей.
— Я… думаю, пришло время… для этой чаши… мастер Ориэль… — с трудом сумел он выдохнуть. — Воздух со всхлипами вырывался из легких. — Я… никогда не отличался… особой отвагой…
— Неправда… Я всегда считал, что вы очень смелый, мой принц, — прошептал Ориэль в ответ, вслепую потянувшись за чашкой, которую заплаканный Райс-Майкл подал ему в руки. Но вам нет нужды больше тревожиться о смелости. Вы славно сражались, и ангелы Господни, конечно, уже ждут вас. Вы упокоитесь на груди Господа.
Недрогнувшей рукой он поднес чашу к губам короля, другой рукой удерживая Алроя за плечи и продолжая ментальными усилиями подавлять его кашель, чтобы король мог осушить сосуд до дна. Глядя на них, Джаван вздрогнул, едва лишь Ориэль упомянул ангелов. Что-то мелькнуло в глубинах памяти, и возник образ иной чаши…
И внезапно воспоминания хлынули потоком. Воспоминания давным-давно сокрытые в самых недрах его сознания. Это была память о той давней ночи, когда умер их отец. Тогда прямо перед его смертью тоже была приготовлена чаша в присутствии Существ столь невероятной мощи, что при одной мысли о них у Джавана подгибались колени. Под напором этих ошеломляющих воспоминаний принц содрогнулся, ему пришлось ухватиться за край постели, чтобы не упасть. Ориэль тем временем вновь уложил Алроя на подушки. Но теперь, когда эти картины прошлого вставали перед его внутренним взором, Джаван точно знал, что он должен сделать сейчас, прежде чем Алрой уйдет в небытие, дабы та сила, которая так и не проросла в нем, вольным цветом расцвела у Джавана, его наследника. Стиснув левую руку брата в своих ладонях, он поднес ёе к своим губам и склонился над ней, на несколько мгновений закрыв глаза.
«Они призвали Архангелов, чтобы засвидетельствовать то, что сделал наш отец и чтобы проводить его сквозь Врата Смерти, — подумал Джаван, крутя на пальце кольцо Огня и чувствуя, как постепенно сознание покидает Алроя. — Они призвали их к нему, а я должен сделать то же самое для тебя, дорогой брат».
Мысленно он вознес молитву тем Силам, что уже являлись сюда по призыву Дерини, покровительствовавших роду Халдейнов.
«Услышьте меня, о могучие Архангелы, — выдохнул он. — Мне неведомо, как следует призывать вас, но я прошу сейчас, во имя того, кто вскорости пересечет грань миров и окажется в вашей власти. Я призываю вас — Рафаил, владыка Воздуха, Михаил, владыка Огня, Гавриил, владыка Воды, и Уриил, темный владыка Земли… Придите, молю вас, и примите того, кто скоро покинет мир живых, дабы предать его в любящие объятия Всемогущего Господа».
К вящему его изумлению эта молитва была услышана. Джаван не осмеливался ни открыть глаза, ни даже поднять голову, но перед мысленным взором его внезапно встали расплывчатые фигуры неких Существ, окруживших постель умирающего. Казалось, они были очень высокими, гораздо выше, чем потолок комнаты, и одеты в прозрачные длинные одеяния, словно сотканные из серого тумана и пламени, и бледнейшего аквамарина, и черной зелени зимних елей.
