Лорел Гамильтон - Глоток Мрака
— И ты уже его сторону берешь, не мою?
Тут я повернулась к ней. В ее глазах горела злость и еще странная алчность — совсем не характерная для Ба, но, может быть, присущая моей кузине Кэйр. Если она вложила в чары свое желание чем-то обладать, ее зависть могла вылиться в магическую форму. Действующую исподволь, но настойчиво. Тоже похоже на мою кузину, если подумать. С магией часто так бывает — ее окрашивает личность чародея.
— Он мой любовник, отец моего ребенка, будущий муж и будущий король. Я веду себя так же, как все женщины в мире. Я приду в его постель, в его руки, мы станем супругами. Так устроен мир.
Ее лицо вспыхнуло глубокой ненавистью — выражение было как будто не ее. Я вцепилась в руку Шолто и поборола желание отползти дальше по кровати — потому что хоть передо мной стояла Ба, что-то в ней было чужое.
К нам шагнул Гален.
— Ты сама на себя не похожа, Ба. Что с тобой?
Она посмотрела на него, и глаза ее смягчились — но тут та другая снова выглянула из карих круглых глаз. Ба немедленно опустила взгляд, словно знала, что иначе ей не спрятаться.
— А ты что чувствуешь, Гален, когда у тебя столько напарников?
Он улыбнулся, и его лицо осветилось настоящей радостью.
— Я хотел стать Мерри мужем с той поры, как она перестала быть подростком. И теперь буду, и ребенок у нас будет общий. — Он пожал плечами, развел руки. — Я и на половину не надеялся никогда. Что я могу чувствовать, кроме счастья?
— А ты, что ли, не желаешь стать главным и единственным королем?
— Нет.
Ба подняла голову — другая недоуменно смотрела ее глазами, вся как на ладони.
— Любой хочет стать королем.
— Будь я единственным у Мерри, настал бы конец света, — сказал Гален просто. — Я не генерал и не политик. Я уступаю всем остальным.
— Ты на самом деле так думаешь, — поразилась она. Голос почти совсем не походил на голос Ба.
Я поддалась порыву подползти ближе к Шолто и Галену и убраться подальше от Ба с глазами незнакомки. С ней… В ней было что-то не то.
Незнакомый голос Ба сказал:
— Мы могли бы оставить ей тебя, и пусть будет королевой Неблагих. Нам ты угрозой не станешь.
— Угрозой кому? — спросил Дойль. Нить куда-то исчезла из его рук. То ли стражи ее уничтожили, то ли просто спрятали — я не заметила, слишком поглощена была странным состоянием Ба. Плохо, что не заметила, но мой мир вдруг сузился до незнакомки в глазах моей бабушки.
— Зато ты, Мрак, безусловно угроза.
Акцент пропал совсем. Голос четко и правильно выговаривал слова. Произносили их губы Ба, и потому они звучали немного похожими на ее речь, но голос — это не только губы и язык. В голос вкладывается частица личности. Слова, которые говорила сейчас Ба, не ей принадлежали.
Она взглянула на Шолто по другую сторону кровати.
— Отродье Теней и его слуа опасны тоже.
Отродье Теней. Так даже королева не часто решалась назвать его в глаза. А малые фейри, не исключая мою бабушку, никогда не рискнули бы так оскорбить Царя слуа.
— Что с ней сделали? — тихо, почти шепотом спросила я, словно боялась громкой речью расплескать повисшее вокруг напряжение. Словно еще капля — и оно выльется в нечто кровавое, жуткое, неостановимое.
Ба повернулась к Дойлю и взмахнула рукой. Бывают мгновенья, когда все словно замирает. Кажется, будто в запасе у тебя целая вечность, а на деле — миллисекунды до реакции, до решения, жить тебе или смотреть, как кончается твоя жизнь.
Его реакцией стало размытое от скорости движение, которое мне не удалось проследить. Дойль метнулся темным пятном, а из руки Ба брызнула сила — сила, которой она никогда не обладала. Полыхнул добела раскаленный свет и на миг комната осветилась с режущей глаза яркостью. Я видела попавшего в поток света Дойля, отводящего руку Ба, саму Ба — прочь от постели, прочь от меня. И я почти как в замедленной съемке увидела, как белый свет ударил по его телу. И тут же раздался визг от окна — свет докатился до гигантского подобия осьминога, так никуда и не ушедшего. Кровать дрогнула — это Гален бросился на меня сверху живым щитом. Я еще успела увидеть, как Шолто перепрыгнул через кровать, бросаясь в схватку, а потом мне осталось только смотреть на рубашку Галена. И чувствовать на себе его тело, сжавшееся в ожидании удара.
Глава 5
Раздался вопль — крик такого безысходного отчаяния, что я толкнула Галена прочь. Мне необходимо было видеть. Дойль был бы неподвижен как стена, Гален сдвинулся, но не намного. Его тело было мягче, менее уверено в себе, но я под ним точно так же была в ловушке. Может, мне удалось бы его подвинуть, если бы я решилась сделать ему по-настоящему больно, но я больше никому не хотела причинять боль из тех, кто мне дорог.
Гален судорожно вздохнул. Голос Риса сказал:
— Помоги нам Богиня!
Я сильнее толкнула Галена:
— Да пусти же, дай мне посмотреть!
Он наклонился ко мне, вжался в волосы лицом:
— Не надо тебе смотреть.
Мой испуг перешел в панику.
— Пусти, или я тебя ударю! — закричала я.
— Пусти ее, Гален, — сказал Рис.
— Нет.
— Гален, встань. Мерри не ты. Она хочет видеть.
От тона его голоса моя паника превратилась в лед в моих жилах. Я вдруг стала совершенно спокойна, но спокойствие было ненатуральное. Того рода спокойствие, когда ужас на время уходит в сторону, чтобы дать тебе возможность действовать.
Сопротивляясь каждым мускулом, Гален медленно подвинулся к другой стороне кровати, не к той, с которой он на меня упал. Он сдвинулся прямо к тому зрелищу, от которого хотел меня уберечь.
Сначала я увидела ночного летуна, саваном обернувшегося вокруг Ба. Ее насквозь пронизывал шип — такие прячутся в складках тела ночных летунов. Мне видны были острые зазубрины на шипе, и не надо было спрашивать, почему он — а это был он — не вынул шип. Если его вытаскивать, он разворотит рану. Но его и не отрежешь, как древко стрелы, чтобы не усугублять положение — это ведь часть тела летуна. Но почему он не выдернет шип и не покончит с делом?
Рука Ба протянулась в никуда. Она была еще жива.
Я села, собираясь встать, и никто меня не остановил. Это уже был дурной знак. Значит, вижу я далеко не все. Сидя я увидела больше. На полу, уставясь в потолок и время от времени моргая, лежал Дойль. Перед надетой на нем медицинской рубахи почернел, в прорехе виднелась обожженная до мяса плоть. Рядом на коленях стоял Рис, держа его за руку. Почему он не звал врачей? Нам нужен врач! Я надавила на кнопку вызова у кровати.
С постели я полуслезла, полусвалилась. Капельница потянула руку, и я вырвала иглу. По руке побежала струйка крови, но если боль и была, то я ее не почувствовала. Я присела на пол между Рисом и Дойлем и только тогда увидела Шолто. Он лежал дальше Дойля, рухнув на бок, волосы закрывали лицо, и я не видела, в сознании он и смотрит на меня, или ему не до того. Остатки футболки, обрамлявшие бледное совершенство его тела, тепрь открывали взгляду черно-красное месиво. Но если Дойлю удар пришелся в живот, то Шолто — прямо в сердце.
