Лион де Камп - Математика волшебства
– И впрямь удивительно сне событие. – Голос ее по-прежнему не отличался выразительностью.
Чалмерс испугался, что сморозил какую-то глупость, но она продолжала спокойно идти рядом с ним по огромных размеров залу, пока от камина, который только что растопил слуга, до них не донеслась душная волна тепла.
– Какая жара! – выговорила она придушенно. – Невыносимо мне это! Выведи на воздух меня, святой человек!
Пошатнувшись, она крепко вцепилась в руку психоаналитика. Тот подхватил девушку и отвел к высокому стрельчатому окну, где она, судорожно хватая ртом воздух, откинулась на разбросанные по широкому подоконнику подушки. Черты лица, обозначившиеся за тонкой вуалью, были правильны и прекрасны, а глаза прикрыты.
Чалмерс дважды открывал было рот, чтобы заговорить с этой удивительно отрешившейся от всего красавицей, но оба раза закрывал его снова. В голову ему почему-то не приходило ничего иного, кроме как «Прекрасная погода, не правда ли?» и «Как вас зовут?» Оба замечания представлялись доктору не только совершенно несоответствующими случаю, но и попросту абсурдными. Он тупо разглядывал свои шишковатые пальцы со смутным ощущением, будто руки и ноги у него всемеро крупней, чем полагается. В своей мышиной, похожей на женский халат сутане и маске фальшивой набожности он чувствовал себя круглым дураком.
Д-р Рид Чалмерс, пусть даже и не сознавая окончательно этого невероятного факта, просто-напросто влюбился. Веки девушки дрогнули. Повернув голову, она обвела его долгим, медлительным взором. Вдруг что-то в этом пристальном взоре пробудило его профессиональную настороженность. С ней и впрямь творилось что-то не то.
К слабоумным она наверняка не относилась. Скорее всего, поведение ее определяло некое постороннее влияние... Может, постгипнотическое внушение?..
Колдовство!
Он наклонился вперед и в этот самый момент чуть не слетел со стула от могучего хлопка по спине.
– Чертовски удачно вышло, паломничек! – проревел хриплый голосина.
Вперед выступил смуглый Бландамур, одна рука которого была прибинтована к туловищу, – Спасибочки, что приглядел за моим маленьким бутончиком!
Здоровой рукой он со знанием дела стащил девушку с подоконника и смачно поцеловал, оставив на вуали слюнявую отметину.
Чалмерс внутренне содрогнулся. Все с тем же отсутствующим видом девушка скользнула обратно на подушки, а Чалмерс бессильно сосредоточился на выдумывании какого-нибудь ужасного конца для игривого грубияна чего-нибудь помедленней и позабавней, вроде кипящего масла или расплавленного свинца.
– Привет, док. Как мы вам показались? – Это был Ши. – Здоров, сэр Бландамур. Зла, надеюсь, не держишь? Черные брови рыцаря сошлись домиком.
– Это на тебя-то, деревенщина?! – взревел он. – Ну смотри, повстречаемся за воротами замка – отшлепаю я тебя мечом по заднице!
Ши смерил его взглядом из-под своего длинного носа и ткнул пальцем в забинтованное плечо Бландамура.
– Смотри, как бы твоя железная рука не проржавела, пока ты за ворота выползешь, – заметил он и повернулся к Чалмерсу:
– Пошли, док, нам забронировали места на конкурсе красоты. Там уже начинается.
* * *Когда они отошли, Чалмерс сказал:
– Знаете, Гарольд, мне очень нужно переговорить с этой девушкой... гм... с глазу на глаз. Я уверен, что она может оказаться... гм... ключом ко всему тому, что мы ищем.
– Правда? – отозвался Ши. – Она вроде как дама Бландамура, точно? Тогда если я с ним сражусь и побью, она будет моя.
– Нет-нет, Гарольд, убедительно прошу вас больше не затевать никаких сражений. Наше превосходство над подобными людьми должно в первую очередь базироваться... гм... на интеллектуальных положениях.
– Ладно. Хотя, знаете, это чертовски забавно, как они передают женщин по кругу, будто бутыль с виски. А женщины, видно, ничуть не против.
– Обычай! – отозвался Чалмерс. – И больше того – глубоко укоренившаяся психология. Здешние нормы заметно отличаются от тех, к каким мы привыкли, но они достаточно просты и прямолинейны. Наверняка предполагается, чтобы дама сохраняла верность своему рыцарю, пока она его не поменяет.
– И все же, – стоял на своем Ши, – будь у меня дама, я вряд ли пожелал бы выставлять ее на этот конкурс красоты, если б знал, что она может перейти к победителю турнира.
– Опять-таки обычай. Лишать надежды других рыцарей из опасений расстаться с миловидной дамой считается... э-э... неспортивным поведением.
Обмениваясь поклонами со знакомыми, они вступили в нечто вроде тронного зала, у одной из стен которого был возведен высокий помост. На краю помоста в удобном кресле развалился медведеподобный Сатиран. Шестеро музыкантов, вооруженных трубами, рожками и чем-то вроде гавайских гитар с чрезвычайно длинными грифами, производили некую комбинацию звуков, которая не походила ни на какую когда-либо слышанную Ши с Чалмерсом музыку. Однако собравшиеся рыцари с дамами, очевидно, находили эти музыкальные опыты восхитительными.
На лицах присутствующих ясно читался неподдельный экстаз. Наконец кваканье и трезвон умолкли.
Сатиран поднялся, помахивая уже известным поясом.
– Чего там долго рассусоливать, ребята, – громогласно объявил он, вы и так знаете, что теперь у нас начинается турнир любви, красоты и нарядов. Вот этот пояс перейдет той даме, которая победит. Вообще-то Флоримель его нашивала, да потом потеряла, да и сама она неизвестно где, так что, как говорится, чья потеря – моя находка.
Он примолк и огляделся.
– Короче, хочу сказать, что и даме, и рыцарю ее такая штуковина в хозяйстве пригодится. Не говоря уже о том, что тут драгоценностей до беса, на нем лежит двойное заклятье. Что касается дам, то стоит его надеть, как становишься вдесятеро красивей и прелестней, чем раньше, да еще и неуязвимой для того, кому вздумается распустить лапы. Но должен сразу предупредить, что на талии дамы, которая не блюла себя должным образом, он попросту не держится. Рыцарей это тоже касаемо! Как видишь, что с дамочки поясочек валится, так сразу за ухо ее – с кем гуляла?
Это вступление он завершил оглушительным хохотом. Подхватили его лишь немногие. Остальные недовольно зароптали, возмущаясь неотесанностью ведущего).
Сатиран замахал руками, призывая к порядку, и продолжил:
– Что же касаемо того, кто победил, то почтенные судьи лишь сократили число претенденток до четырех, но уверяют, что среди этих четырех ну никак не могут выбрать лучшую. Так что они просят вас, господа и дамы, самих сделать выбор.
Сатиран обернулся к противоположной стороне помоста, где сидели четыре укутанные вуалями женщины, и объявил:
– Дуэсса! Дама сэра Париделла!
