Мария Чурсина - Ранние рассветы
— Слушай, а всё-таки, откуда ты здесь взялся, друг?
Он благосклонно принял ласку, но даже глаз не открыл. Пёс выглядел ухоженным, и густая белая шерсть не свалялась колтунами.
Жилья в заповеднике не наблюдалось за много километров. Самая ближняя деревня, насколько Маша знала, находилась в двадцати километрах от стационара, на западе.
— Может, какого-нибудь лесника назначили? — сама у себя спросила она. — Хотя нет, вряд ли…
С тех пор, как существование аномалий признали, и заповедник стал опасной зоной, никаких лесников сюда не назначали, а тех, что были, отправили на почётную пенсию. Единственные, кто патрулировал лес несколько раз в году — специально назначенные боевики Центра, они и наблюдали за границами аномалий и ловили тех искателей острых ощущений, кого не остановили таблички с запретами на опушках.
«Значит, пёс принадлежит тому, кто зашёл в заповедник совсем недавно», — подумала Маша, поглаживая мягкую шёрстку на ушах собаки. — «Или… принадлежал?»
Она резко выпрямилась и отряхнула с коленок несуществующую грязь. К ней сзади подошла Сабрина.
— О, Маша и медведь. — Она задумчиво почесала в затылке. — Собирайся, нас Горгулья к Поляне Фёдора сегодня отправила, так что нужно выдвигаться, если хотим успеть до темноты.
— Нет! — простонала Маша. — Это же на самом краю заповедника.
Сабрина пожала плечами и отправилась к костру — инспектировать приготовление завтрака. Сегодня, как и всегда, она была настроена очень решительно.
Вчерашним вечером двое сотрудников Центра, которые приезжали на поиски Таи, уехали, забрав с собой её тело в чёрном мешке. Объявили официальное расследование или нет, никто не знал. По стационару, по примятой траве вокруг бродили сплетни.
Венку в город так и не увезли — она как будто бы начала приходить в себя и даже без напоминаний спускалась к обеду и ужину. Правда, пока что очень мало разговаривала.
Маша сама, выбравшись из комнаты в комариный гул лесного вечера, попыталась с ней завести беседу. Ничего не значащую болтовню о погоде и природе Венка поддерживала даже, как будто, с удовольствием, а вот после вопроса о каменном мосте замолкла, и Маша не смогла добиться от неё ни слова больше.
Когда она уходила, Венка ещё сидела на ступеньке крыльца, обхватив себя за плечи и глядя прямо перед собой. На её щеке утроились сразу три комара, а она не замечала.
Первокурсники рассказывали, днём она часто сидела на крыльце, отодвигаясь в сторону, как только кто-нибудь подходил к двери, или гуляла по лесу вокруг стационара. Далеко не отходила — то тут, то там мелькала её оранжевая футболка. Горгулья молчала, хоть другим курсантам никогда не разрешала выходить в лес в яркой одежде.
Маша рассеянно сорвала ягоду одичавшей малины и сунула её в рот, шагая следом за Сабриной. Она пыталась вспомнить всё, каждую мелочь, сказанную или сделанную Венкой. Отчего-то ей казалось, что это обязательно прольёт свет на случившееся с Таей.
Вспоминалась разная ерунда: вот один из первых дней практики. Никто, кроме Маши даже не заметил, что Венка и Тая ушли со стационара, а они вернулись через полчаса из ближайшего сосняка с пакетом шишек. Потом весь вечер нанизывали их на нитку — даже иголку у Горгульи выпросили — и подвешивали на крыше полевой кухни.
— У меня столько идей, — рассказывала Венка, и глаза её светились от творческого возбуждения.
— Таких дурацких идей у всех завались, — усмехнулась Сабрина, усевшаяся с книжкой неподалёку. — Только никому они не нужны.
Маша кусала губы, не зная, что и сказать. Красоты в гирляндах из шишек она не видела, но, может, она чего-то не понимала в жизни?
Потом дни шли за днями, Тая и Сабрина бросались друг в друга колкостями, Венка выскабливала узор на деревянном столбе, поддерживающем крышу кухни, Машиным, между прочим, перочинным ножом, и затупила нож. Маша перечитывала учебник по ориентированию, наткнулась на смешное название растения, прочитала его вслух, а Тая обвинила её в грубости. Ничего особенного, обычная практика.
— Что-то ты сегодня тихая. — Сабрина даже остановилась и дождалась её, хоть и не в её правилах было болтать, в то время как они выполняют задания. — Что-то случилось? Э… я имею в виду, случилось что-то, о чём я ещё не знаю?
— Нет, вроде.
Маша смотрела только себе под ноги, пока сплошной ковёр их жёлтых хвоинок не начал прорежаться островками осоки — их путь снова пошёл к Болотинке. Сосны пахли смолой и ветром. Когда шум воды стал слышен, она нарушила молчание.
— Слушай, я тут подумала… Мне кажется, в заповеднике есть кто-то чужой.
Сабрина бросила на неё тревожный взгляд. Если бы она насмешливо хмыкнула, как тогда, высказывая Венке всё, что думает о её гениальных идеях, Маше стало бы спокойнее. Но Сабрина даже не подумала смеяться. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала.
— Понимаешь, — продолжила Маша уже на полтона тише. — Во-первых, я видела на шее у Таи синюю полоску. Как будто её задушили. Аномалия может задушить человека, а потом засунуть под камень? Очень странно. Во-вторых, с чего бы вдруг аномалия так разбушевалась? Ну даже если они зашли чуть дальше… ну и что с того? Мало ли мы лезли, куда не нужно, и ни разу такого не случалось. Ну побушует поле, поломает деревья, постучит ночью по стенам. Всё! И потом, откуда взялась эта собака?
— Да, — негромко произнесла Сабрина. — Я тоже над этим думала. Только я подозревала, что это мог сделать кто-то из наших.
Маше стало нехорошо с самого утра: саднило горло, и голова была слишком тяжёлой. К тому же её знобило, и Маша сама не могла понять, то ли это ещё одно проявление простуды, то ли в лесу и правда стало холоднее. Но после слов Сабрины она забыла даже об этом.
— Почему… ты так считаешь? Зачем это им?
Представить, что Таю убил абсолютно чужой человек, монстр во плоти со своими монстриными мыслями, Маша могла, но то, что это сделал один из тех, с кем она уже два года встречается чаще, чем с родными — нет уж, на это её фантазии не хватало.
Сабрина привычно дёрнула плечом, дрогнули её волосы, собранные в хвост на затылке.
— Да понимаешь, я не могу строить таких логических умозаключений, как ты. Я просто чувствую, как вокруг всё изменилось. Как все вокруг стали напряжёнными. И подумала, что вдруг… Ведь это первое, что приходит в голову.
Маша не нашлась, что ответить. Даже при том, что Сабрина всегда списывала у неё контрольные по тем дисциплинам, которые требовали неординарного мышления, у неё была хорошая интуиция — интуиция воина, как она сама это называла.
