Диана Удовиченко - Реквием по империи
— Ты все сделал правильно, дядя, — произнес я, стараясь вложить в слова все тепло и благодарность, на которые был способен. — Мою мать уже не вернешь. А отец у меня был и останется один — ты.
У меня на глазах происходило чудо: согбенный старик превращался в прежнего мужчину — немолодого, но сильного, веселого, уверенного в себе. Распрямились плечи, взгляд сделался блестящим, морщины подчеркивали уже не возраст, а улыбчивость.
— Вот! — дядя наконец открыл железную шкатулку, которую до этого сжимал в руках, и с гордостью продемонстрировал ее содержимое. — Узнаешь?
Коробка, покрытая засохшей землей и кое-где — ржавчиной, показалась мне знакомой. Ну, конечно! Ведь именно в нее я уложил двадцать пять паунсов, оставшихся от щедрого подарка Ридрига, после чего закопал богатство в огороде! Но здесь их явно больше. Кроме того, поверх золотых кружков лежали какие-то сложенные вчетверо бумаги и три капсулы из Солнечного камня.
— Да, — подтвердил дядя, — я твое золотишко нашел. Есть у меня одно такое заклинаньице… Чтобы не потерялось, сверху куст пиона посадил. А когда жрецы-то разгулялись, решил я на всякий случай все самое ценное спрятать. Положил туда еще двадцать пять монет — те, что ты мне перед отъездом подарил, кое-какие документы, пауроний, который сбыть не успел, ну и медальон, конечно. Вовремя спохватился. Через неделю меня арестовывать пришли.
На всякий случай! Нет, вы это слышали? Все же тот еще жук мой опекун. Все он заранее просчитал, я уверен.
— Куда теперь, сынок? — деловито спросил дядя Ге, вскакивая с кресла. — Надо бы уходить, а то сейчас наследнички налетят. Так всегда бывает: седьмая пена на зелье, а права свои предъявят. Да только… — старик осекся и замолчал.
Я не стал заострять внимание на очередной недомолвке. Опекун мой всегда был себе на уме, его уже не переделать. В настоящий момент меня больше занимал заданный им вопрос. Действительно, куда отправиться? По идее, я должен быть в лагере повстанцев, раз уж согласился возглавить движение. Но меня беспокоил Дрианн, убежавший в храм Дадды. К тому же следовало еще как-то решить, что делать с его любимой некроманткой. По-моему, отец Дарсан был не в восторге от присутствия мрачной девицы. Оставалось одно: «порадовать» бойцов своего отряда, забрав черноволосую в лагерь. Значит, решено: пусть все отправляются в лес Душегубов, а я загляну в храм. Только вот как идти, по верху, что ли? Уже опасно, город полон стражников. И где мастер Триммлер? Только я вспомнил о гноме, как он появился собственной персоной.
— Того, этого… — сын гор, смущаясь, незаметно для себя произносил любимую поговорку погибшего друга, — мои соболезнования, лейтенант.
От гнома попахивало вином.
— С дворецким, значит, помянули герцога. Дед совсем расклеился, плачет…
— Скорблю вместе с вами, дорогой барон, — на моих коленях образовался Артфаал. — Прошу прощения, не мог явиться раньше. Варрнавуш рвет и мечет! Мрак в ужасе.
— По дороге расскажете, — мысленно остановил я демона.
Мы вышли из дома, и я бросил прощальный взгляд на жилище отважного, честного человека, который мог бы стать моим другом. Улицу уже привели в порядок, тела погибших увезли. По дороге прохаживался наряд стражи.
— Колодец за углом, вон за теми домами, — сообщил мастер Триммлер, сверившись с картой.
— Морок? — деловито спросил Дживайн.
— Не стоит…
Я был зол и совершенно не желал бегать между домами, скрываясь от кучки горе-вояк, которые во время бунта боялись даже носы на улицу высунуть. Поэтому сотворил заклятие Воздушного удара и отправил его в стражей порядка. Этого хватило, чтобы швырнуть их об ограду ближайшего дома. Трое, потеряв сознание, сползли на землю, четвертый с воплями «Демоны! Демоны!» со всех ног припустил прочь.
— Пошли.
Мы беспрепятственно пересекли улицу. Ее обитатели, из тех, что уцелели после нашествия мародеров, носа наружу не высовывали. Стража тоже не проявляла особой активности. То ли большая часть охранников дислоцировалась на Площади Семи королей, то ли блюстители порядка вообще на этот самый порядок наплевали, предпочитая сберечь собственную шкуру. Дживайн спешно пробормотал заклятие, отталкивающее грязь, и мы спустились вниз. Мастер Триммлер бодро шагал впереди, указывая путь в свете сотворенного Грациусом огненного шара. Я замыкал шествие, беседуя с лордом Феррли, который сидел на моем плече.
— Темнейший князь в ярости. Не каждый день хозяин мрака терпит неудачу.
— Что вообще значило его появление, вы можете мне объяснить?
— В смутные времена демоны приходят к людям, чтобы одержать верх над богами. Это аксиома, барон.
— Почему именно в смутные времена?
— Ну, как же! Смута ведь в первую очередь воцаряется в сердцах и умах. Приятно верить в Луга и благодарить его за милость, когда все вокруг гладко и благополучно. Легко жить по законам милосердия, если в кошельке звенят монеты, а семья твоя процветает. И как греет душу осознание собственного благочестия, когда твой годовой доход позволяет без ущерба жертвовать на нужды храма, к примеру. Но вот когда приходит беда, люди изменяются. Теперь они вынуждены заботиться только о себе и своих близких. Им уже не до благотворительности. И возносить хвалу Лугу больше не хочется. За что? Ведь божество отвернулось от них. Так и случилось с Галатоном. Странная болезнь императора, разгорающаяся война в колониях, будоражащие слухи о готовящемся нападении со стороны эльфов, подстрекательство к бунтам. Это уже вызывает тревогу, не правда ли? Ну, а возрождение храмовой стражи, аресты и казни стали апофеозом смуты. Как думаете, барон, сколько людей отвернулось от Луга, считая, что Луг отвернулся от них? А ведь боги черпают жизнь и силу в человеческой вере. Когда же люди перестают возносить им молитвы, боги уходят. Наказанием безбожникам становятся все новые беды и несчастья.
— То есть, получается, что вся эта каша была заварена только для того, чтобы убить в людях веру в Луга? — спросил я, вспоминая слова Варрнавуша. — Выходит, ваш князь сам все это и устроил?
В мыслеречи Артфаала прозвучали обиженные нотки:
— Знаете, барон, не стоит недооценивать людей! Странный обычай: во всем винить то демонов, то богов! Как говорится, Луг помогает тому, кто сам шагает. И еще: уродился кривым — не пеняй на повитуху! Кто мешал вашему этому Падерику отказаться от контракта с демоном? Так нет же, он мечтал о мировом господстве, не меньше! А если бы не нашлось в империи достаточного количества подонков, разве смог бы Верховный жрец возродить храмовую стражу и устроить такое грандиозное побоище? Нет, дражайший барон, Варрнавуш в этой истории выступил лишь искусителем, как и положено приличному демону. У него, знаете ли, природа такая — пользоваться слабостью грешников. Ну, а когда контракт был заключен — темнейший князь получил власть над душой Падерика. Тут уж как водится.
