Андрей Аливердиев - У Лукоморья
— А грека того звали Одиссеем, — закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
— Кажется да, а что здесь смешного, — не выдержал я.
— Да просто — это был я.
Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев — все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
— Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? — наехал я на Хеймдалла.
— Мужчины, прекратите спорить, — вмешалась в разговор Гуллвейг, — Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, — и уже лично ко мне, — Хеймдалл же не знал, что ты — это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
— С удовольствием, — сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении, никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
— Руку я пожму, — сказала она после секундной паузы, — Но на большее не рассчитывай.
— Неужели, простить не можешь, — спросил я.
— А ты бы простил? — ответила она вопросом на вопрос.
— Ну, я не знаю…
— Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
— Но я ведь простил Хеймдалла, — не унимался я.
— И теперь вы — друзья. Вот и со мной мы — друзья. Так что все в порядке.
— Да ничего не в порядке. Но поступай как знаешь. Время нас рассудит, — я сделал многозначительный умный вид.
— Рассудит, рассудит, — ответила она, — А пока пора спать…
* * *На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади, и масса нужных нам вещей. С другой стороны они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, а затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно для одного сеанса информации было уже выше крыши.
* * *На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, «есть не только майский день». И хотя я как мог, опускал[6] будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
Часть II
Глава 4. Новый год
Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа… Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она… Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
* * *В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы.[7] Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок найти все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
— Как это похоже на море, — сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути, — Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье…
— Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
— Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, — на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, — и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
Я чуть не поперхнулся от смеха.
— У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
— Да так. Балагурить любишь.[8] Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
— В общем, типичный одессит, — резюмировал я.
— Так значит это так? — в ее голосе звенела радость.
— Может — да, а может — нет. Это все еще секрет.
— А е-сли с-ерьезно, — она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
— А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, передразнил ее я, — Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому[9] концу нашего пути — входу в ее квартиру.
И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накаченным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
— Да, назад ты меня на руках бы не донес, — поймала она мои мысли.
— В своем земном теле — наверно, но в теле Видара, извиняюсь, — я напрягся, едва не разорвав одежду, — Если хочешь, могу доказать.
— Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
— На Земле? К сожалению лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле…
