Дэниел Абрахам - Тень среди лета
В предрассветной прохладе, когда в траве поют цикады, а в деревьях шуршит ветерок, путешествие еще могло быть приятным; сейчас Амат взмокла насквозь, будто только что из бани. Солнце давило на плечи, как чья-то тяжелая рука. Обратная дорога обещала быть еще хуже.
Встречные жители предместий принимали позы приветствия и почтения. Большинство направлялось в Сарайкет. Они толкали перед собой тележки с зерном, плодами и птицей, рассчитывая продать все это в богатых кварталах, на рынках или близ дворцов. Кто-то тащил ношу на себе. На особенно запруженном отрезке дороги Амат прошла мимо воловьей телеги, увязшей в грязи на обочине. Одно из колес совсем покорежилось. Молодой погонщик со слезами на глазах охаживал кнутом быка, который не обращал на это внимания. Амат сметливым глазом оценила, что погнутое колесо стоит вдвое, а то и втрое дороже содержимого телеги. Едва ли отец юноши или дядя, а может, состоятельный земледелец — хозяин — обрадуется происшествию. Амат обошла это место, с осторожностью выбирая, куда ставить трость, и отправилась дальше.
Предместья льнули ко всем городам Хайема, точно рои мух. За чертой города законы не соблюдались, утхайем не старался насаждать там порядок и карать за преступления. Однако некие правила существовали. Ссоры улаживались внутри общины или выносились на рассмотрение местных судей, чье решение часто имело вес. Традиции, созданные поколениями, были не менее сложны и действенны, чем законы Империи.
Поэтому Амат шла по щербатой загородной дороге без страха — солнце стояло высоко, а поток повозок держал бродячих псов на расстоянии.
Боялась она лишь того, что могло принести это путешествие.
Само поселение оказалось запущеннее, чем она думала. Итани не упомянул запах выгребной ямы, стоящий в воздухе, и густую жижу под ногами. По дорогам рядом с людьми бродили собаки, куры, свиньи. В дверях одной хижины стояла нагишом девчушка лет двух, неухоженная, как поросенок. Амат пришлось изрядно напрячь воображение, чтобы представить главу Дома Вилсинов посреди этих трущоб, да еще глухой ночью. И все же где-то здесь стоял дом, который Итани описал Лиат, а та — ей. Амат дошла до площади и остановилась, внутренне крепясь. Убраться восвояси теперь было бы унизительно.
«Нет, — сказала она себе. — Теперь меня никто не остановит. Так-то».
— Эй! — крикнула она в дверной проем и постучала тростью по косяку. По ту сторону площади залаяла собака, точно приняла окрик на свой счет. В полумраке дома кто-то завозился. Амат отступила на шаг, взвинчивая себя: распорядительница она или кто? Нельзя проявлять слабость, а гнев это лучше скроет, нежели обходительность. Она скрестила на груди руки и стала ждать.
На пороге показался человек средних лет, но с сединой на висках. Потрепанная одежда совсем не внушала доверия, кинжал на поясе — тем более. Амат впервые задумалась: не стоило ли взять охрану? Может, будь рядом Итани… Она вздернула подбородок и оглядела незнакомца свысока, как прислугу.
Молчание затягивалось.
— Чего надо? — наконец угрюмо спросил тот.
— Я пришла повидать женщину, — ответила Амат. — Вилсин-тя желает справиться о ее здоровье.
Здоровяк нахмурился и беспокойно посмотрел поверх ее головы.
— Ты ошиблась дверью, бабуля. Не знаю, о ком ты толкуешь.
— Я — Амат Кяан, старший распорядитель Дома Вилсинов. И если ты не хочешь продолжать этот разговор на пороге, лучше пригласи меня внутрь.
Незнакомец занервничал. Рука его дернулась было к ножу и тут же — прочь. «Попался», — догадалась Амат. Впустить ее значило бы признать, что дело нечисто, а прогнать — навлечь на себя гнев хозяина, если ее и впрямь прислал он. Амат изобразила позу, требующую подчинения. Не хотела бы она увидеть такую у вышестоящего.
Метания охранника с ножом прервало появление другого персонажа. Этот, казалось, только встал с постели: круглая, бледная и невыразительная физиономия, растрепанные волосы. Его недовольный вид как будто отражал ее чувства; однако охранник при нем заметно расслабился. Сразу стало ясно, кто главнее. Амат сосредоточила внимание на пришедшем.
— Вот она, — начал охранник, — назвалась распорядителем Вилсина.
Лунолицый подобострастно улыбнулся и принял позу приветствия.
— Она и есть распорядитель. Добро пожаловать, Кяан-тя! Проходите, пожалуйста.
Амат шагнула под низкую крышу. Мужчины расступились, пропуская ее вперед. Круглолицый закрыл дверь, отчего мрак в доме стал еще гуще. По мере того, как глаза Амат привыкали к темноте, вырисовывалась обстановка. В широкой гостиной с нависающим потолком было слишком голо для жилого помещения. В углу по стене расползлось пятно мха.
— Я пришла осмотреть заказчицу, — сказала Амат. — Вилсин-тя пожелал удостовериться, что она в добром здравии. Если у нее случится выкидыш во время переговоров, мы все будем глупо выглядеть.
— Заказчицу? Да-да, конечно, — отозвался круглолицый. Что-то в его тоне насторожило Амат. Видимо, она ошиблась. Тем не менее мужчина склонился в знак покорности и указал ей вглубь комнаты. За коротким коридором обнаружилась дверь, ведущая на деревянное крыльцо. Свет, просачиваясь сквозь полог листвы, стал зеленоватым и неярким. Вокруг стрекотали кузнечики, трещали птицы, а на крыльце, опершись на полусгнившие перила, стояла молодая женщина. Она была вряд ли старше Лиат и отличалась молочной белизной кожи, свойственной островитянам. Золотистые локоны спадали на спину, простые холщовые штаны не скрывали выпирающего живота. Половину, а то и три четверти срока она уже отходила. Услышав голоса, женщина с улыбкой обернулась. Ее глаза были голубыми словно небо, губы — пухлыми. «Восточные острова, вот откуда она родом, — определила Амат. — Уман, а может быть, Ниппу».
— Прошу прощения, Кяан-тя, — вмешался лунолицый. — Долг зовет меня отбыть в другое место. Если потребуется, Мияма вам поможет.
Амат изобразила позу признательности, уместную при прощании с нижестоящими. Тот ответил сообразно, но со странной полунасмешкой в повороте кистей. Амат отметила, какие у него мощные руки и плечи. Она отвернулась, выжидая, пока стихнут за спиной шаги. «Верно, круглолицый направился прямиком в Сарайкет, к Вилсину», — подумала Амат. Ей не удалось избежать подозрения, но к тому времени, когда Марчат все узнает, будет уже поздно что-либо от нее скрывать. Значит, уловка удалась.
— Меня зовут Амат Кяан, — поздоровалась она. — Я пришла проверить твое самочувствие. Марчат — человек неглупый, но едва ли разбирается в женских делах.
Девушка склонила голову, словно прислушиваясь к незнакомой песне. Амат почувствовала, как ее улыбка блекнет.
