Кристофер Раули - Величайший дракон
А сама Лагдален? Ей-то каково? Мать двоих детей, перегруженная работой, с обширной юридической практикой и множеством социальных проблем, с которыми еще разбираться и разбираться, подумала она, грустно улыбнувшись.
– Ну, давайте-ка оставим воспоминания о тех не самых лучших наших днях, – сказала она, когда Релкин с Холлейном кончили вспоминать бои в Урдхе. – А как обстоят дела у наших могучих друзей из Стодевятого?
– О, они слишком долго задержались в городе, вот и все. Даже Гриф, похоже, успокоился. Никто и не пожаловался на него, когда я вернулся. Джак и Энди выиграли немного денег, так что теперь живут на широкую ногу. Новое белье, новые сапоги, новая драконирская форма. Альсебра этим, конечно, очень довольна. Пурпурно-Зеленому наскучила казенная пища, и он мечтает провести немного времени за городом. Через три недели мы должны перебраться в «Чащу». Он надеется, что там ему будет повеселее.
– Почему они держат вас в Марнери? – спросила Эйлса. – Я думала, к этому времени вы уже отправитесь в Кенор. Вы ведь должны были отправиться туда?
– Не знаю. Когда я выезжал из Андикванта, то слышал, что нас отправят в Эхохо.
Ему в голову пришла кошмарная мысль о том, что случилось бы, попади Базил в горы, при постоянном холоде и ветреной погоде, с Курфом. С таким уходом дракон ни за что бы не выжил.
– Однако похоже, что нынче никто не представляет, что с нами делать.
На десерт повар принес келут и сладкие бисквиты, после чего объявил, что леди Лакустра, мать Лагдален, принесла печальные новости.
В комнату вошла Лакустра с белым от паники лицом.
– Лагдален, дитя мое, дитя мое! Мы должны немедленно уезжать.
– В чем дело, мама? У нас что, пожар? – Лагдален подошла к матери и взяла ее за руку. – Ну, в чем дело? А?
– Слушайте все. У меня ужасные новости. Мы должны немедленно бежать из города. Прямо этой же ночью.
– Почему, мама?
– Чума! На Рыбном холме бубонная чума. Там уже есть дюжина покойников и еще больше больных.
Четверо друзей обменялись взглядами. Кристально ясно перед их глазами предстали ужасные сцены из лаборатории Сауронлорда.
– Что еще за чума? – поинтересовался Холлейн, молясь про себя, чтобы это оказалось чем-нибудь безобидным, просто напрасно всполошившим Лакустру.
– Крысиная болезнь, – всхлипнула она. – Бубоны под мышками и в паху.
Их лица стали пепельно-серыми. Это была черная чума, самая ужасная и мучительная в мире.
– Что предпринимают?
– Ведьмы совещаются. Вот и все, что мне известно. Послание, которое я получила, было кратким. Сегодня ожидается объявление карантина. Надо предупредить Томазо, но я не знаю где он и как с ним связаться.
– Оставить город? – спросила Лагдален.
– Пока это еще не стало невозможным, – ответила мать. – Никто из нас еще не заражен, в этом все мы уверены. В башне крыс нет.
– И куда мы направимся? – спросила Эйлса.
– Ты поедешь обратно в Видарф, – быстро ответил Релкин.
– Не думаю, что это стоит делать.
– Как мы можем покинуть город в такое время? – в шоке пробормотала Лагдален.
– Если это черная чума, то мы должны перебить всех крыс. Это единственная вещь, которая может действительно остановить заразу, – сказал Холлейн, вспомнив исторические прецеденты.
– У нас в клане Ваттель чумы не было. Или, по крайней мере, я никогда об этом не слышала.
– Ага, – мрачно кивнул Холлейн, – она редко поражает малые популяции, потому что распространяется крысами. Она и раньше случалась в наших городах, но это было лет сто, а то и более назад. Еще до короля Ваука.
– Что мы можем сделать, чтобы хоть как-то помочь? – спросила Эйлса.
– Покинуть город, – вполне определенно решил Холлейн.
– Но как же с больными и умирающими?
– О них позаботятся ведьмы и храмы. Они знают, как это делается.
– Это бессердечно – покидать город, когда в нем нуждаются в помощи больные люди.
– Поверь мне, самое лучшее сейчас – покинуть город. Ты не можешь помочь, не став сама жертвой болезни, а таким образом ты только прибавишь работы остальным. Если начнут призывать добровольцев, тебе об этом тут же сообщат.
– Ну нет, мои дорогие, коли уж вы выедете из города, я запрещу вам возвращаться обратно, – леди Лакустра вполне определенно не собиралась позволить своей дочери заразиться черной чумой.
– Мама, если наш город будет в нас нуждаться, то мы должны предоставить ему все, что имеем, вплоть до наших жизней. Этот урок я хорошо заучила. Это та цена, которую мы платим за титул Тарчо, за привилегию жить в Сторожевой башне.
– О, дорогая, я все это знаю, но я не вынесу, если вдруг теперь потеряю тебя.
Лакустра была на грани слез.
– Мама…
Лагдален обняла ее и повела в одну из внутренних комнат.
Все восприняли это как сигнал расходиться. Молодые люди поспешно попрощались, покинули покои Тарчо и начали спускаться по главной лестнице Башни. Выйдя наружу, Релкин, несмотря на протесты тетушки Кири, проводил Эйлсу до самого дома на Фолуранском холме. Всю дорогу он пытался уговорить ее немедленно покинуть город. Она поинтересовалась, а где он сам собирается быть все это время? Он признался, что должен быть в Драконьем доме. Тогда она заявила, что тоже останется на Фолуранском холме. Она сомневалась, что на Фолуранском холме так уж много крыс. Для этого там было слишком много кошек.
На верхней ступеньке крыльца, перед самыми дверьми дома, Релкин сорвал поцелуй прямо на пылающих негодованием глазах тетушки Кири.
– Пожалуйста, уезжай из города, Эйлса.
Она ничего не ответила, только поцеловала его в ответ и, вырвавшись из его объятий, поспешила в дом.
Он ушел, и первые сто ярдов его зрение было не очень-то четким, потому что глаза были необъяснимо горячими и влажными.
Странный гнев рождался у него в сердце.
Возвращаясь по Башенной улице, он почувствовал запах спешки, висевший в воздухе. Торопливо грузились повозки. Несколько мужчин проскакали мимо на хороших лошадях, в Северных воротах царило оживленное движение. Несколько повозок стояли у подножья Сторожевой башни.
На карауле у ворот Драконьего дома стоял воин из Первого полка Первого легиона.
– Эй, драконир, какие у тебя новости о чуме? – Часовой был не намного старше Релкина, и вид у него был явно напуганный.
– Те же, что и у тебя, солдат. На Башенной улице грузятся повозки. Подозреваю, что бо́льшая часть верхнего города будет пуста еще до того, как объявят карантин и закроют ворота.
– Клянусь Рукой, крысиная чума – самое страшное. В нижнем городе, с его трущобами, складами и пристанями, полно крыс.
